Виртуализированный мир капитализма - [116]

В наши дни эстетический идеал, который может противостоять фрагментарности, это идеал, который должен утверждать человека как живое, практическое, чувственное существо, но не с позиции целостности прошлых чувств, то есть того всеобщего, которое выросло на базе общественного разделения труда и выступало в оппозиции к обезображиванию и обезразличиванию жизни человека как достраивание его до целостности. Он должен идти дальше в своем развитии и формироваться с позиций преодоления отчуждения вообще, практического утверждения самоценности и само-цельности жизни человека во всех его проявлениях.

Только в этом случае он, реализуясь как нечто единичное (как бесконечность в конечном, но на уровне чувств), будет тем единичным, которое связывает в чувственном акте индивида со все-общим и как все-общественным, и как материей в целом. Однако, все не так просто. Это – необходимое условие, но недостаточное. Ведь идеал обобществившегося человечества, о котором здесь идет речь, уже есть. Однако само его существование не отрицает фрагментарности. Более того, он сейчас в основном проигрывает в «конкуренции» «штампованным» фрагментам индивида. Если фрагментарность ощущений-эмоций захватывают огромную массу индивидов хотя бы частично (фрагментами), то он попадает в разряд безразличного.

Это свидетельствует об абстрактности такого идеала и об отсутствии такого единства и такого единичного, которое бы схватывало будущее в настоящем, напрягая все силы и волю человека для его достижения как само-цели. Такой идеал должен быть точкой выхода за пределы и при этом – пределом, то есть частью эмпирически данной социальной реальности, единством ее отдельных моментов и развития материи в форме социальной формы ее движения (диалектика суть переход, подытоживал когда-то Ленин, конспектируя Гегеля). Только такое единичное может рождать чувства, вытесняющие фрагменты и захватывающие человека здесь и сейчас во всей полноте практического чувственного его отношения к самому себе и быть основой подлинно-человеческой чувственности. Нам представляется, что как раз такого единичного не хватает современному идеалу обобществившегося человечества для того, чтобы быть идеалом эстетическим, то есть подлинным общественным идеалом.

Создание таких единичных чувственных вещей, конечно же, не проблема эстетики как науки, а вопрос общественной практики и, пока еще, практики искусства, но искусства, перестающего уже быть искусством – отдельной формой общественного сознания, а становящегося прямой деятельностью по преобразованию социальной формы движения материи. Несмотря на то, что искусство, в общем и целом, превратилось в пустую форму, в его поле еще рождается случайная свобода – свобода выступать от имени рода человеческого, то есть свобода быть революционером.

Произведения такого искусства не могут обслуживать политику, нравственность, представление об истине, то есть играть по отношению к ним подчиненную роль. Так ничего не выйдет. Те произведения, через которые может утверждаться идеал, уничтожающий фрагментарность, формирующий и развивающий чувства человека в их необходимости для материи в целом, на данном этапе сами должны быть актами исторического действия по преодолению отчуждения. Такое искусство должно быть политикой масс, но не средством такой политики. В этом смысле искусство должно переставать быть собственно искусством, не утрачивая, а обобществляя не только свое собственное содержание, но и содержание мощного толчка искусства-правды передвижников, пафос классицизма, гуманизм возрождения, «недосягаемый идеал» античности – вообще всего того, что было достигнуто человечеством в отчужденной форме, но на современном материале.

Однако, хотя в революционных актах общественное сознание играет активную роль по отношению к общественному бытию, тем не менее, оно рождается самим этим бытием. Отсутствие таких произведений и личностей такого масштаба, которые могли бы их создавать, связано с теми общественными формами, в которых осуществляется непосредственное производство живых человеческих индивидов. Речь идет о самораздробленности человека на уровне форм коллективности. Такой общественный, а значит, и подлинно-эстетический идеал в принципе не может быть создан в фрагментарных коллективах, там вообще не может родиться никакой идеал.

Однако система производства человека в фрагментарных коллективах имеет свою границу. Об этой границе мы уже говорили, и об исторических тенденциях, противостоящих фрагментарной коллективности, мы уже говорили. Формы целостной коллективности, которые бы связывали людей с обществом как целым и делали бы каждого члена такого коллектива представителем общества в его развитии – дело исторической практики. Теория же может только помочь распознать, зафиксировать их еще «в зародыше», чтобы сознательно способствовать их развитию – развитию разотчуждения, как на уровне становления идеала, так и на уровне его практической реализации – его живой жизни в постоянном утверждении в повседневной непосредственной жизни людей.

Источники

1. Ильенков, Э. В. Диалектическая логика: Очерки истории и теории / Э. В. Ильенков. – М.: Политиздат, 1984. – 2-е изд., доп. – 320 с.