Виноградники ночи - [36]
Через много лет я дам тебе другую жизнь — в другое время, в другой стране. Дам тебе другую судьбу. Но ты об этом никогда не узнаешь. А пока я всего лишь осторожно иду по твоему следу, и подступает, надвигается темный, переполненный беженцами вокзал, и человек, который очень хочет спастись, пробирается к выходу, как талисман сжимая завалившийся под подкладку кармана последний — тяжелый николаевский кругляш.
К четырем часам погода меняется, порывы ветра налетают с моря, и когда я выхожу из двери библиотеки с исчирканными, покрытыми синими разводами листками в руке, две девочки на скамье — побольше и поменьше — ждут меня, уже одетые в теплые кофточки.
Вышел в проулок, остановился. Быстрый взгляд через плечо… Все спокойно. Посмотрел на часы. Магазин Меира… Ах, да, внизу, неподалеку от Старого города. Там работает Герда. Забавно!
Была середина дня. Дома едва угадывались сквозь слепящую солнечную завесу. Марк нашел жестяную вывеску с изображением совы и надписью над нею «Людвиг Меир», толкнул звякнувшую колокольчиком дверь. За конторкой сидел старый еврей и читал книгу. Обернулся всем телом к Марку, осмотрел с ног до головы. «Вам туда, — сказал, и ткнул рукой в дальний конец комнаты, скрытый книжными полками, — дама уже ждет». Она стояла там, в светлом шелковом платье, затканном алыми цветами. В одной руке — неизменный китайский зонтик, в другой — раскрытая книга.
— Так это вы?..
— Я! — сказала она, и, положив книгу на полку, грациозно кивнула красивой головкой. Она пахла духами — приторно и сладко.
— Значит, это вы! Я должен был раньше догадаться! Однако же… Поселить меня в соседнем доме! Наши тель-авивские друзья большие шутники!
— Мне сообщили о вашем приезде. Вы хорошо работаете.
— Я делаю свое дело.
— У каждого — свое дело… Надеюсь, вы не зря потратили на нас свое время?
Нахмурился, надвинул шляпу на лоб.
— В городе действует русская разведка.
— Знаю. Они уже допрашивали меня.
— Вот как? Поэтому вы ушли и даже не оставили сообщение?
— Да. Я заметила слежку…
Первое впечатление обманчиво. У нее жесткие, даже резкие черты лица. Своим тщательно продуманным макияжем она пытается сгладить их. Только вот губы… Красивые, полные. Кажется, они живут на лице своей отдельной жизнью.
— Схватили на улице. Запихнули в машину. Отвезли куда-то в Бакка… Там рядом — железнодорожная линия на Тель-Авив. Допрашивал их главный — бритый, полный, в круглых очках. Похож на Нордау…[14]
— Что?
Хохотнул. Снял шляпу, водрузил на свободное место между книгами.
— Это вы точно сказали!
— Вы его видели?
— Мельком… Угрожал? Применял силу?
— Нордау играл джентельмена, но держал больше суток в духоте, без сна…
Вздрогнула. Подняла на Марка широко раскрытые глаза.
— Хотите сказать, что вы всего лишь слабая женщина?
Потупилась с видом провинившейся курсистки.
Звякнул колокольчик. Вошел пожилой полный бородач с палкой. С порога, энергично и шумно заговорил с маром Меиром.
— Так что его интересовало?
— Какие-то русские документы. Он почему-то считал, что я знаю, где они.
— И вы знаете?
— Позже я выяснила, что они находятся у Христи, моей кухарки. А к ней они попали — от отца Феодора, того самого…
— Да-да… Слышал уже. Эти русские мешают всем. Что еще?…
— Спрашивал о вас… Наверно, я смогла убедить Нордау в том, что ничего не знаю. Или он сделал вид, что поверил мне… Его ребята довезли меня до Старого города. Вот и все.
— Снова звякнул колокольчик. Марк обернулся. Полыхнули золотом волосы. Герда! Остановилась на пороге, всматриваясь в полутьму; сошла по ступенькам. Заметила, заметила… Ну так что ж?
— Я хотел сказать… — проговорил он и тронул ладонью лоб.
— Слушаю. Я вся — вниманье.
Слова прозвучали с насмешливой фамильярностью.
Догадалась… Уж точно догадалась!
— Вы уверены, что англичане вас не подозревают?
Вопрос прозвучал как выстрел.
Напряглась. Потупила голову.
Он чувствовал спиной, как Герда кружит где-то рядом.
— Это не праздный вопрос. Русские ведь как-то вас вычислили.
— Их интересовали документы. Следили поначалу за мной как за хозяйкой дома. И поняли, что в их сети угодила рыба покрупней… Я где-то прокололась?
— Нужно все проверить. Мы играем во взрослые игры… Вы понимаете это?
— Вполне!
— Во всяком случае, почтовым ящиком мы больше пользоваться не можем.
Он вдруг увидел Герду у соседней полки. Повернувшись к нему спиной, она расставляла книги.
Наклонился. Приблизил губы к пахучему ушку, скрытому гладким завитком.
— Командир отряда — некто Полак?
— Да. Он занял это место всего два месяца назад. После того, как Цви…
— Я знаю… Цви был настоящий боец. А что Полак?
— Умен. Храбр… Но не такой отчаянный как Цви. Трезвая голова.
— Информацию вы передаете ему?
— Да.
— Вот что…
Протянул руку за шляпой, надел ее.
— Скажите этому Руди… Да… Скажите ему, что операция пока откладывается. Я сообщу точную дату. Кстати, его адрес?
— Абарбанель, 3.
— Он живет один?
— В каком смысле?…
Улыбнулся.
— Я не знаю, какой смысл вкладываете в этот вопрос вы, но меня интересует лишь, кто постоянно проживает в квартире.
— Он там один… Отец умер от рака несколько лет назад… А мать… мать куда-то уехала. Кажется, снова вышла замуж…
— Не ищите меня. Я сам найду вас, если потребуется. До свиданья.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.