Виноградники ночи - [13]

Он никогда не увидит этой обшарпанной стены, ветхой деревянной галереи под плоской крышей, и выше — застекленного чердака, со всех сторон открытого небу. Там кто-то живет: на веревке под окном висит белье.

Высокий худой молодой человек вышел из подъезда дома № 52 по улице Невиим. На нем был темно-серый потертый пиджак с отвисшими карманами, на голове — мягкая шляпа, надвинутая на лоб. Никто не обратил на молодого человека ни малейшего внимания — потому что улица была пуста. Впрочем, это не совсем точно: на противоположной стороне, в тени дома, стоял некто, прислонясь к стене…

Марк, (а именно так зовут нашего героя), медленно двинулся в направлении Старого города. Некто, отлепившись от стены, последовал за ним. Улица круто спускалась вниз. Поравнявшись с домом, по фасаду которого было выложено мозаикой изображение льва, Марк вдруг остановился — шагнул в подъезд, выбежал во двор и, свернув вправо, выскочил по едва заметному проходу на соседнюю улицу. Выглянул из-за угла… Его преследователь стоял, в растерянности озирая улицу. Коренастый, в плотно облегающем пиджаке. Достал платок, вытер пот со лба. Ему было жарко.

Посмотрел на часы и неторопливо двинулся в обратном направлении. Марк подождал, пока он дойдет до вершины холма… Выйдя из своего укрытия, последовал за ним и вновь увидел свой объект шагах в двадцати от себя — тот дошел до угла и свернул в тенистую улочку, ведущую к Яффо. Марк ускорил шаг, и когда добежал до угла, увидел, что коренастый пропал… Нет, он снова показался впереди: его загородила от Марка вставшая поперек дороги телега со ржавой цистерной для воды. Погонщик-араб отчаянно хлестал осла, но телега не двигалась с места. Надрывно гудела «эмка», сверкая на солнце хромированным бампером, вокруг телеги собралось уже несколько зевак. Марк проскользнул мимо них и успел заметить, как коренастый перебежал на другую сторону Яффо и вошел в крохотное кафе на углу. Кафе называлось «Европа».

Дойдя до перекрестка, Марк остановился; повернувшись вполоборота к лотку со сластями, возле которого дремал на табурете тщедушный старик в куфие, различил через стекло по другую сторону узкой Яффо коренастого: тот сидел за столиком и что-то говорил человеку, сидящему напротив. Со своего смотрового пункта Марк видел лишь его круглую спину.

Марк пересек улицу, остановился в тени прохладного гулкого парадного, ближайшего ко входу в кафе. Разглядывая вывески адвокатских контор, ждал… Вышел коренастый. Пошёл вразвалочку к рынку Механе Иегуда.

Наконец, показалась слегка оплывшая женственная фигура, сверкнули на солнце стекла очков… Лет сорок пять. Голова с крупными залысинами, сохранившиеся белесые волосы тщательно зачесаны назад. Круглые стекла в золотистой оправе, острый нос и узкие губы на уже утратившем жесткие черты лице… Такое лицо трудно запомнить, но запомнив, нельзя забыть.

Возле двери кафе резко затормозила машина. Торопливо незнакомец нырнул в нее. Хлопнула дверца. Сорвавшись с места, машина скрылась из вида.

Марк пошел вниз по Яффо, и пока добрался до здания почтамта с крылатым львом на крыше, вознесшим тяжелую лапу над городом, было без десяти минут три.

Остановившись под часами у входа, он стоял, не двигаясь с места, не поворачивая головы. В здание почты впорхнула молодая женщина в шелковом платье. Проехал грузовик. В кузове — солдат с винтовкой на груде мешков. Протащилась телега… Тот, кого ждет Марк, уже видит его. Возможно, стоит вон за тем углом? Он обязан клюнуть на наживку! Эта рыба покрупнее коренастого с его очкастым хозяином.

Ветер метет рыжий песок вдоль улицы. Редкие прохожие. И, как всегда в этом городе — яростно сияющее синее небо. Кажется, встанешь на цыпочки — и дотронешься до него. Нет, не дотянуться…

Хватит на сегодня. Достаточно намозолил глаза… Марк пересек Яффо и вверх, мимо полицейского управления и собора, похожего на линкор с орудийными башнями, мимо Сергиева подворья свернул на Невиим. Не оглядываясь, вошел в подъезд, поднялся на второй этаж, открыл дверь своей комнаты, огляделся… Все на своих местах: стол со старой, в мелкий цветочек клеенкой, узкая железная кровать, застеленная серым солдатским одеялом. Присев, вытянул из-под кровати маленький чемодан, проверил замок: нет, никто не открывал. Подошел к окну. Прежде, чем задернуть занавеску, взглянул вдоль улицы… Пуста. И этот белый, нестерпимо белый свет.

Марк бросил пиджак на стул. Лег, не снимая ботинок, поверх одеяла, прикрыл шляпой усталые глаза… Не сходится. Должен быть еще кто-то. И не о его ли существовании намекали в маленьком неприметном доме в переулке возле Алленби, шумящей как морской прибой? В городе, который вдруг показался недостижимо далек… Действуй по усмотрению, сказали. Иными словами, выкручивайся как знаешь. Насадили, как червяка на крючок, и бросили в стоячую воду. Готовят операцию, не хотят, чтобы сорвалась… Резидент? Не твое дело. Если потребуется, найдет тебя сам.

Стемнело. Внизу стукнула дверь, послышались голоса. Визгливый женский, монотонный мужской… Длинная, ниспадающая женская каденция — короткий всплеск мужского речитатива. Можно было бы даже записать их на чистой, расчерченной по пяти строчек, бумаге — когда-то ведь учился музыке, считался талантливым учеником… В эту мелодию, словно перерезая ее поперек, ворвался цокот копыт — его заглушил шум мотора под окнами… И снова — однообразно-страстный женский голос… Положив ладонь на теплую рукоять пистолета под подушкой, Марк спал.