Вилла в Лозанне - [10]

Леонид увидел среднего роста блондина с несколько впалой грудью и ссутуленными плечами. Длинные волосы аккуратно зачесаны. Очки. Крупный нос. На безымянном пальце правой руки обручальное кольцо. Одет он был по-домашнему: рубашка с расстегнутым воротом, туфли-шлепанцы. Да, судя по описанию Центра, это, безусловно, профессор Герберт Кинкель — «Зигфрид».

Блондин внимательно посмотрел в сторону стоявшего такси — дольше, чем следовало незаинтересованному человеку, и стал отпирать замочек на почтовом ящике. Леониду показалось, что профессор чем-то взволнован или кого-то ждет. Или боится полицейской слежки? Возможно. На вилле — радиопередатчик. Ладно. Не строй догадок. Для того ты и послан сюда, чтоб разобраться.

Кинкель, вынув из ящика письмо и газету, ушел, затворив за собой калитку. На этот раз он даже не повернул лица в сторону такси.

Леонид взглянул на часы. Он торчит здесь уже больше тридцати минут. Пора уезжать… Из окон второго этажа Кинкелю хорошо видна машина на противоположной стороне улицы. Не исключено, что он наблюдает. Не надо беспокоить его раньше времени — неизвестно, какую роль играет сейчас профессор. Да и хозяин «Пежо» за рулем что-то стал ерзать на своем сиденье: уже дважды вопросительно посмотрел на клиента, но пока молчит.

В этот момент мимо быстрым шагом прошел, насвистывая, парень в рабочем комбинезоне. Он появился сзади, из-за такси. В руке у парня был чемоданчик, другой рукой он придерживал моток проволоки, повешенный на плечо. У калитки Кинкелей рабочий остановился и позвонил. Похоже, хозяева вызвали водопроводчика. Вот для кого в любой час дня и ночи открываются двери всех домов, богатых и бедных. — для обыкновенного водопроводчика! Стоп!

Это, кажется, идея. Нет, нет, водопроводчик или почтальон не годится: они слишком частые гости, обслуживают только этот район, все их знают в лицо. Нужно помозговать. Попасть в дом Кинкелей — но под видом кого?

А вот и супруга! Да, вроде она, Вера Сергеевна. Леонид прикрыл лицо раскрытым журналом — успела ли она рассмотреть его в кабине? Вряд ли: уже смеркается, в кабине темно. Крупная, статная женщина с русыми локонами до плеч, в летнем платье на миг показалась в калитке, что-то сказала парню-слесарю и впустила его за ограду. Но она успела бросить взгляд на такси, быстрый, как бы между прочим. Сам Кинкель не вышел. Послал жену. Значит, им оттуда видна машина. Ну, это не столь важно. Важно другое: удалось ли им увидеть лицо Леонида, узнают ли они в том визитере, который явится в их дом, — надо еще решить, кого Леонид будет изображать, — пассажира, сидевшего в такси?

В обусловленное время Рокотов встретился с Фонтэном. Они поужинали в маленьком ресторанчике, из предосторожности не разговаривая о делах. А когда вышли на свежий воздух, окунулись, как в воду, в ночную тьму улиц.

Леонид рассказал Луи о своих наблюдениях и о том, каким путем он хочет проникнуть в дом радиста для предварительного контроля. Они обсудили эту возможность и пришли к заключению, что лучше всего подойдет роль монтера службы электросети: эти рабочие обслуживают не один какой-то район, а всю Лозанну, следовательно, жильцы квартир не могут помнить их всех в лицо. Что же касается познаний в электричестве, то в бытовой, проводке и счетчиках Леонид разбирается. Завтра Луи достанет для него рабочую куртку и нужный инструмент — в городе есть лавочки, которые торгуют всякой всячиной.

Утром в спецодежде электромонтера, с необходимыми принадлежностями в чемоданчике Рокотов явился к Кинкелям. Позвонив, Леонид сказал открывшей калитку Вере Сергеевне, что он из городского отдела энергосети, ему велено проверить в их доме состояние электропроводки и счетчики, так как в этом районе зарегистрирована большая потеря электроэнергии. Для вящей правдоподобности он сначала побывал в соседних виллах и осмотрел бытовую сеть там; теперь, возникни у супругов какие-либо сомнения, они могут позвонить в любой из ближайших домов и убедиться, что монтер приходил не только к ним.

Вера Сергеевна, скользнув по монтеру безучастным взглядом, провела его в дом. Идя за хозяйкой по аккуратной гравийной дорожке, Леонид невольно вздрогнул, когда из-за дерева с рычанием выскочила огромная черная собака и вскинулась на дыбы, хрипя на цепной привязи. Гулкий лай огласил окрестность.

— Простите, я забыла предупредить вас, что у нас злой пес, — дрогнувшим голосом проговорила хозяйка. Она сказала собаке несколько тихих, ласковых слов. Та успокоилась, отошла и легла под деревом у своей будки.

Это был красивый черный ньюфаундленд. Могучего сложения пес лежал сейчас на траве, сунув между мохнатых лап лобастую голову. Большие коричневые глаза собаки смотрели на пришельца пристально и вроде бы с печалью. «Что за нелепая причуда — сажать на цепь добряка-ньюфаундленда? — с удивлением подумал Леонид. — Добрее его среди других пород не сыщешь собаки, разве что сенбернар».

Из чувства такта Леонид не стал высказывать своего недоумения, наоборот, желая польстить хозяйке, похвалил сторожевой инстинкт пса и его послушание. Женщина, обернувшись, бросила на монтера быстрый, испытующий взгляд. Значение этого взгляда он тогда не совсем понял (в ее прозрачных серых глазах была смесь чувств и даже, кажется, боль). Но подумал, что она расценила его похвалу как насмешку, потому что мадам Кинкель никак не откликнулась на приятные для владелицы собаки слова.