Вилла мертвого доктора - [64]

— Вы бывали у них дома?

— Бывала, конечно. Но для того, чтобы услышать ее скандалы, вовсе не нужно было у них дома бывать — она их и в клинике устраивала, и не очень стеснялась присутствия посторонних…

— А профессор?

— Доктор Ричард — он был очень терпеливый. Он никогда не вступал с ней в пререкания, никогда ей ни словом не возразил. Сидит, бывало, за столом, смотрит на нее внимательно, иногда даже головой кивает — как будто с ней соглашается. Ну миссис Зоя побушует, хлопнет дверью и уходит. Я как‑то раз сразу после ее ухода зашла к доктору в кабинет, специально за дверями дожидалась, пока скандал кончится, — надо было какую‑то срочную бумагу подписать. Зашла я, он сидит, рукой голову подпер и смотрит в стол. Я ему: «Доктор Ричард, подпишите!» Он подписал не глядя… Он после первого года нашей совместной работы все бумаги, что я приносила, подписывал не глядя, — сообщила Кристина с гордостью. — Доктор смеялся еще: «Ты только смертный приговор на Фелпса мне самому на подпись не приноси!» Так вот, подписал он бумагу и глядит на меня, будто хочет что‑то сказать. А я на него смотрю — и тоже молчу. Вот он помолчал‑помолчал, покачал головой и говорит так горько: «Наверное, это удел всех великих людей, чтобы жены их и в грош не ставили. Так что гордись, Кристина, своим шефом — я в одном ряду с Линкольном и с…» — тут Кристина замялась. — По‑моему, он русского какого‑то назвал.

— Льва Толстого, — сказал Олег почти автоматически. — Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, он привозил из своих поездок медицинские файлы людей, которые, так или иначе, были ущемлены страховкой. Кому отказали в операции жизненно важной, кого‑то лечили неверно — потому что нужное лечение страховка не покрывала, кому‑то просто отказывали в страховке. Вы же знаете такой термин — prexisting condition[6]. Так вот, людей с тяжелыми диагнозами, которых отказывались принимать как своих клиентов страховые компании, — их же десятки тысяч. А может, и сотни — мне‑то откуда знать. Я дальше носа своего не вижу, и не нужно мне это. То, что я вам рассказываю, я от доктора Ричарда услышала и запомнила, потому что он этому жизнь отдавал.

— И он привозил с собой истории болезней таких пациентов и другую медицинскую документацию?

— Ну да. Не оригиналы, конечно, привозил он, а копии, и в каждой указано, где и когда эта копия сделана. Доктор Ричард был уверен, что придет день — и эти документы понадобятся в конгрессе людям, которые будут принимать новые законы о новой системе медицинского обслуживания в этой стране. А может, в правительстве понадобятся — я даже и не знаю. И не знаю, кому они теперь нужны… По мне, их хоть сейчас выброси, кроме доктора, никто ими теперь заниматься не будет.

— Вы сказали, что до переезда сюда этот архив хранился в Вэн‑Найсе?

— Так и было. Причем доктор старался, чтобы об этом архиве поменьше людей знало, — понятия не имею, почему ему это было нужно. Во всяком случае, склад этот, где архив хранился, он снимал у давнего своего знакомого, а ключи были только у него и у меня.

— И вы никому этих ключей не давали?

— Без его ведома — ни одной живой душе.

— Но ведь кому‑то он разрешал туда заходить?

Кристина тяжело вздохнула.

— Вообще‑то почти никому. Если ему нужно было — за документами ездили либо я, либо Саманта. — Кристина всхлипнула. — Бедняга, она была такая славная… За что ее убили?

* * *

Лайон постучал в кабинет Потемкина — без вызова и без звонка, это было для него необычно. И как раз сейчас Олег не мог уделить ему время — надо было просмотреть срочные бумаги и подготовиться к допросу Келлера. Однако… Лайон не мог появиться просто так. Что‑то произошло.

Потемкин жестом предложил Лайону сесть и, закончив страницу, поднял голову:

— Что у тебя?

— Звонил Рэдфорд.

— Почему тебе?

— Он объяснил, что в кабинете вас нет, а по мобильному он не хотел звонить, чтобы вас не тревожить, так он выразился… Сказал, что у него ничего срочного, просто он поздравляет вас с тем, что архив Фелпса найден, и желает успехов.

Олег напрягся внутренне, чтобы никак не выказать удивления. Однако! Конгрессмен отлично информирован о том, что в Шеппард‑Хаузе происходит… Ладно, пусть Лайон думает, что Рэдфорд знает все от Потемкина, но сам‑то Олег понимал, что это не так.

— Что‑нибудь еще?

— Конгрессмен сказал, что вы наверняка понимаете, как Сатыросу и другим нужен был этот архив…

— Лайон, — спросил Олег после паузы, — ты ничего не путаешь?

— Нет, сэр. Я вот думаю: хорошо, что нам помогают такие люди.

— Конечно, хорошо… — подтвердил Олег задумчиво. — Значит, Сатырос?

* * *

Люкас Келлер был не из тех людей, которых приятно встретить ночью в темном переулке. Грубое, словно высеченное из камня лицо, обветренная кожа, резкие морщины, глубоко посаженные глаза — острые, буравящие собеседника, и неожиданно непропорционально маленький подбородок. Плюс длинные руки, при ходьбе, казалось, чуть не до колен.

Почти как у горилл, близких наших родственников, отметил про себя Олег, наблюдая, как Келлера вели по коридору в комнату допросов. Он поглядел через полупрозрачное стекло, как задержанный устраивается за столом и оглядывается — привычно, почти по‑хозяйски.