Виктор Вавич - [106]

— Ты что же, как кредитор, углы обшариваешь? — и Жуйкин фыркнул, как будто вспомнил анекдот.

— Бачу, часов не было, — и Попов тыкал в воздухе пальцем на новые часы. — Ось! ось! — тыкал Попов и слегка приседал в коленях с каждым тыком.

— Простите, момент! — Виктор шаркнул и выскочил в двери. Слышно было из коридора, как он говорил громким шепотом: — Грунюшка, Груня! Пришли ведь. Водку-то хоть сюда подай.

Виктор вернулся с запотевшим графинчиком. Лимонные корочки желтыми мушками плавали поверху.

— Пожалуйста, господа! — и Виктор отодвинул стулья.

— Нет, уж как же без хозяйки, — сказал Жуйкин. В это время за дверью по коридору легко, торопливо пробежали Грунины шаги. И гости, и Виктор улыбнулись в одну улыбку.

— Пока нет дам, — вдруг оживился Попов, — господа, пока без дам, вот один случай; ей-богу, не анекдот.

Все сдвинулись в кучку.

— Понимаете, приходит к доктору один еврей…

Виктор оглянулся на дверь. Попов понизил голос.

— Приходити, понимаете, говорит: гашпадин доктор! У моей зыны…

Жуйкин хихикнул.

— У моей зыны, — совсем шепотом сказал Попов, — гашпадин доктор, у моей зыны такое…

В это время затопали Грунины каблучки.

— Ну, потом, — замахал рукой Попов, и все расскочились в стороны, глядели на дверь, запрятав плутовство. Груня прошла мимо.

— Так он говорит, — зашептал со своего места Попов, — у моей говорит, зыны такое, знаете, бывает… — и потряс кулаком, — такое бывает…

И снова Грунины шаги, и распахнулись двери, и красная, запыхавшаяся, в розовом платье с алым бантом, вошла Груня.

Наоборот

Жуйкин сделал пол-оборота на каблуках, шагнул, откинувшись назад, шаркнул в сторону, оттер Попова.

— Сердечной хозяйке душевный привет, — и склонил талию. Груня весело улыбалась на рыжий бобрик. Жуйкин медленно нес Грунину руку к губам. Попов топтался в очереди.

— Здоровеньки булы! — тряс головой.

Виктор с торжеством и завистью глядел, как прикладывался к ручке Жуйкин.

Потом Попов встряхивал Грунину руку, будто старому товарищу. Не удержался и неловко чмокнул в большой палец.

— Аграфена Петровна, ведь и мы не здоровались.

Виктор шаркнул и поцеловал Груню в ладонь.

— Ну садитесь, садитесь, чего же вы? — и Груня зашуршала платьем к своему месту.

— А як же… — начал Попов, — це вже… закон, одним словом.

— Вы что? — засмеялась Груня. — Тарас Бульба какой!

Жуйкин фыркнул, захлопал в ладоши:

— Расскажу, расскажу! Всем на службе расскажу. Бульба! Садись, Тарас!

— Витя, наливай, — командовала Груня.

— После трудов праведных, — приговаривал Попов.

— Да знаете, сегодня пришлось-таки, — говорил Виктор, аккуратно разливая водку, — представьте: битком народу в колбасной…

— Изыди все нечистое, останься един спирт, — сказал Попов и хлопнул рюмку.

— Ваше здоровье, — поднял рюмку, оборотясь к Груне, Жуйкин.

— Грибочков, — сказала Груня и кивнула Жуйкину.

— Да, — повысил голос Виктор, — битком! Еле протолпился. Ведь надо же знать, чем они там удовлетворяют потребности населения — дрянью, может быть. Иду. «Что здесь, — спрашиваю, — делается? Хозяина сюда!» — «Хозяина?» — «Так точно. Показать все!» — Публика вся на меня. Хозяин: «Не извольте беспокоиться, ваше благородие». — «Знаем, — говорю, — вас!»

— Наливай же, Витя, ждут!

Виктор взялся за графинчик.

— Да… «Знаем, — говорю, — вас. Это у вас колбаса? Пробу! Ветчина? Пробу сюда». И пошел. «Огурцы? Селедка? Рыба?..»

— Ах, дура я какая! Самое-то главное! — Груня вскочила и, плескал руками, побежала к двери. Все, улыбаясь, глядели вслед.

— Хозяйственный казус! — Жуйкин поднял палец, прищурился.

— Да! — напер голосом Вавич. — Вижу — семга. Этакая рыбина. А вдруг полвека лежит? Пробу! Пожалуйте. Взял в рот — тает. Как сливочное мороженое. И вот этакая… — показал рукой.

В это время вошла Груня. С таинственной и радостной улыбкой несла длинное блюдо. Все глядели то на Груню, то на стол: куда поставить.

Жуйкин вскочил:

— Легка на помине! — он отодвигал тарелочки, очищал место, помогал Груне втиснуть блюдо.

Вавич глядел на семгу, высоко подняв брови. Брови шевелились, как черные червяки. Груня никогда такого не видела. Она глядела на Виктора, слегка бледная, подняла руки к груди.

— Откуда? — в тишине послышалось. Не верилось, что Виктор сказал.

— Принесли. Мальчик. Ты думал — назавтра? — всем духом спросила Груня.

— Наоборот! — сказал Виктор. Будто визгнул. Груня мигала на него заботливыми глазами, а Виктор сжал над столом кулак, так, что заскрипели пальцы.

Жуйкин улыбался со всей силы и поворачивал улыбку то к Груне, то наставлял ее на Виктора. Попов поднял над очками брови и глядел в тарелку, барабанил осторожно пальцами по скатерти. Груня стояла, поставив край блюда на стол, и все глядела на Виктора.

— Принять? — спросила Груня.

— Да, да, — закашлял словами Виктор. — Ставь, ставь… Как же, как же… Конечно… на стол.

Груня поставила семгу. Семга конфузливо блестела жирной спиной и была без головы.

Груня подперла обеими руками подбородок, через весь стол протянула взгляд к Виктору.

— Пожалуйте, — сказал сердито Виктор и зло кивнул подбородком на блюдо.

— Так ее! — сказал Жуйкин. — За ее здоровье выпить, а за свое закусить. Ею же и закусить. Верно? — обернулся он к Попову.