Виктор Тихонов. Жизнь во имя хоккея - [9]

Если она зайдёт к нам, обязательно выстирает мне всё. Даже, случалось, испортит что-то. Есть ведь вещи, которые нельзя стирать или кипятить, а она возьмет и прокипятит – на всякий случай.

Мы никогда с ней не ссорились. Особой близости, дружбы у нас не было. Наверное, такие же отношения, как у меня с невесткой. Я, конечно, с уважением к ней отношусь, но сказать, чтоб с любовью… Нет, не могу. Внуки – да, это понятно. Это, наверное, чисто женский вариант взаимоотношений.

А теперь про отца Виктора… Василий Прохорович погиб во время войны в 1942 году. Говорят, под Сталинградом. Виктор очень много занимался этим вопросом, хотел узнать всю правду об отце. Через военкомат разыскивал информацию, но нам толком ничего не сказали.

Недавно позвонил внук Виктор из Санкт-Петербурга и сказал, что его кто-то разыскал… То ли услышал, то ли прочитал о том, что Виктор Васильевич интересуется судьбой отца, погибшего на войне. Говорил что-то о корнях его в Тульской области. То есть что-то начинает складываться, жду теперь от Витьки новостей о Василии Прохоровиче. Втайне ещё думаю: может быть, и кому-либо из читателей этой книги что-нибудь известно…

Двор

Двор, воспитавший Виктора, – это двор Мещанских улиц, где раньше был кинотеатр «Форум». Сейчас, кстати, кинотеатр собираются восстанавливать. Двор у Виктора был бандитский. Много там шаталось всякого хулиганья. А ещё там почему-то жило много ассирийцев – айсоров, как у нас их называли. И все они с Виктором дружили, видели его чистоту и преданность спорту, поэтому… оберегали. По-другому не могу сказать. Именно так – оберегали. И мать ему всегда говорила: «Витя, только не воруй, только не воруй». Она ведь знала, в каком окружении они живут.

Виктора во дворе не втягивали ни в какие авантюры. Он вырос светлым парнем. Спорт из него сделал такого человека. Если б не было спорта, неизвестно, как бы всё повернулось. Он потом встречался со своими бывшими товарищами. Меня на эти встречи не приглашал. Но я и не напрашивалась. Такие встречи – это его личные воспоминания. Ему интересно, а я – непонятно, что там буду делать.

Спорт тогда был единственным делом, перед которым преклонялись. Телевидения в общепринятом смысле слова не существовало. А остальные развлечения были малодоступны для простых людей. Разве что кино. Поэтому Виктору повезло, что он прожил долго и что сохранил себя. Именно тогда он понял, что нельзя заниматься чем-то ещё, кроме своего любимого дела.

Жилищный вопрос

Когда отец уехал с семьёй в Оренбург, мы с Виктором остались в четырехкомнатной квартире. Папа сразу сказал, что мы там можем жить. Мы располагались в двух комнатах, а на другую половину квартиры даже не заходили, нам двух комнат вполне хватало. Там стояла казенная мебель, выданная отцу. Никакой собственной мебели у нас не было. Да и не задумывались тогда об этом, так как не возникало необходимости.

А потом отец вернулся в Москву и получил довольно высокую должность. Мама решила, что мы должны жить отдельно. Согласна с ней – всё-таки взрослые дети должны жить самостоятельно.

У него была прекрасная способность – он всегда учился, он не стеснялся учиться ни у кого. У Тарасова, у Чернышёва, у Эпштейна. Поэтому, наверное, ему было так легко развиваться, совершенствоваться и расти.

И тогда отец эту четырехкомнатную квартиру разменял на две. Одну – двухкомнатную на Ленинском проспекте – себе, маме и моему младшему брату. А нам – двухкомнатную на Ленинградском проспекте, дом 11. Этот дом Мосгоргеотрест для своих строил, а по правилам тех времен десять процентов отдавал армии. Очень хорошая квартира с высокими потолками.

Виктору, впрочем, уже тоже обещали квартиру от «Динамо», в котором он оказался после того, как расформировали команду ВВС. И ему её в итоге дали – однокомнатную. Туда Виктор свою маму переселил – из коммуналки.

Вот так у нас всё положительно решилось с жилищным вопросом.

Наши друзья считали, что мы просто-таки шикарно живём. Тогда все жили или с родителями, или в коммунальных квартирах. Поэтому большие праздники, вроде Нового года, отмечали у нас.

Стас Петухов с женой приходил к нам. Это из хоккеистов. А вообще мы больше дружили с волейболистами. Юра Чесноков с женой был в нашей компании. Ещё друг Виктора Борис Уронов – журналист ТАСС. И, конечно, эксплуатировали меня кто как мог – я и готовила, и посуду мыла потом. Все приходили веселые, а я устала и уже поспать готова.

И всё равно – хорошо было. В складчину всё делалось. Сбрасывались, затем решали, кто покупает, а кто приносит – разделение полномочий. Но всё по-простому. Тогда спортивная элита только-только начала формироваться.

Стас Петухов уже попал в сборную, и у него появилась машина. Для нас это было нечто вообще недосягаемое. Мы на троллейбусе, на метро. Но тот же Всеволод Михайлович Бобров, понятно, жил по-другому. И первая плеяда звёзд – Уколов, Сидоренков, Сологубов, Трегубов. Это великие – Виктор перед ними преклонялся.

У него была прекрасная способность – он всегда учился, он не стеснялся учиться ни у кого. У Тарасова, у Чернышёва, у Эпштейна. Поэтому, наверное, ему было так легко развиваться, совершенствоваться и расти. И он отсеивал, отбирал – реализовывал на практике только то, что ему подходит. Он умел анализировать. И сохранил это умение до конца жизни. Он даже художественную книгу читал с карандашом. С обязательными пометками, выписками.