Викинг-незнакомец - [25]

— Твоя мама права, милая, — с готовностью повторил он. — Я уверен, что твоя бабушка хочет сама убедиться в том, что с тобой все в порядке.

— Ты преувеличиваешь, Эрик, Линда еще нуждается в отдыхе.

При этих словах его глаза сузились, но он сумел воздержаться от комментариев. Джил поняла, что от него ждали выпада, — левая рука, которой миссис Мэнит поправляла свои роскошные волосы, дрогнула. Третий палец на этой руке был опоясан золотым кольцом, инкрустированным бриллиантами, — став однажды символом ее замужества, теперь он означал (слабость многих вдов), что она защищает своего ребенка, что она связана с ним неразрывно. И связь эта тесная, чрезвычайно тесная, потому что она боится потерять то, что любит. Джил вздохнула — такое случается очень часто. Злоупотребление любовью…

Норлунд пожелал всем доброй ночи и отправился к себе домой, в квартиру, расположенную в здании магазина на самом верхнем этаже. «Возможно, он стоит сейчас у окна и любуется звездами», — думала Джил, готовя себе постель. Окно в ее комнате было открыто, и девушка вдыхала аромат шалфея и толокнянки, которыми заросли склоны Оушн-Блафф. Она слышала шум прибоя. Стоя у окна в пижаме, всем своим существом Джил впитывала новые ощущения, новые запахи и звуки. Звуки были очень важны: они помогали разбудить воспоминания и другие ощущения, запах зрелой кукурузы, растущей на полях Липхука, например, или запах дыма, когда осенью в садах жгут опавшие листья. Джил закрыла глаза и отдалась во власть музыки моря; она знала, что теперь, каждый раз слушая ночное море, сможет вспомнить любой, даже самый незначительный фрагмент прошедшего дня.

Джил улеглась в постель и уже потянулась было к лампе, чтобы погасить свет, когда дверь открылась и в нее заглянула Линда.

— Можно я войду и пожалуюсь тебе? — попросила она. — Я совсем не хочу спать, а ворочаться в темноте просто ненавижу.

Она примостилась на кресле рядом с кроватью. Джил улыбнулась и поудобнее устроилась на подушке.

— Ну, что у тебя на уме, выкладывай.

— Киф Лоней. — Линда покраснела и намотала на палец конец пояска своего халата. — По-моему, маме он не слишком понравился, как думаешь? Мне кажется, что для нее я все еще маленькая девочка, она никак не может избавиться от этой своей привычки.

— Это опасная привычка, — покачала головой Джил. — Тебе уже девятнадцать, ты уже взрослая. Твоя мама должна смириться с тем фактом, что ты хочешь и должна жить своей жизнью.

— Забавно, — задумчиво произнесла Линда, — но я никогда не чувствовала желания бунтовать против того, что она меня опекает. Я люблю маму, она вдова — мы с ней крепко связаны…

— Может быть, это прозвучит несколько жестоко, Линда, но в наши дни для девушки очень важно умение быть самостоятельной. — Джил необходимо было высказаться; согласно ее философии любить — значит отдавать, а ей казалось, что Карен Мэнит постепенно словно крала личность своей дочери, чтобы та всегда действовала по ее правилам… Капля за каплей мать забирала у Линды взрослую самостоятельную личность, которая хотела любить и быть любимой.

Линда поигрывала пояском и выглядела самой настоящей маленькой девочкой. Она была очень привязчивой натурой и легко подвергалась влиянию, чем и пользовалась ее мать, чтобы оградить дочь от того, что не нравилось ей самой, — так считала Джил.

— Ты думаешь, дядя Эрик серьезно говорил о моей работе в магазине? — задумчиво поинтересовалась Линда.

— Думаю, что да, — уверенно ответила Джил. — Ты — частичка династии и дела Норлундов, мне кажется, занятно работать просто ради забавы, но когда знаешь, что зависишь от зарплаты и от прибыли дела, тогда относишься ко всему более заинтересованно и ответственно.

— По твоим словам выходит, что работать для меня было бы хорошо. — Линда вздохнула. — Но мы обе знаем, что это не стало бы настоящей работой. Персонал всегда относился бы ко мне как к племяннице босса, и все думали бы, что я еле уговорила маму позволить мне…

— Смешаться с народом? — быстро перебила ее Джил.

Линда невесело рассмеялась:

— Мэниты известны в Штатах как эмигрировавшие аристократы. У мамы, наверное, случился бы приступ, если бы я послушалась дядю и попросила его взять меня на работу.

— А кем ты сама себя чувствуешь? Эмигрировавшей аристократкой? — спросила Джил. — Ты сама, Линда, самостоятельный, отдельный от твоей мамы человек? Как личность со своими собственными мыслями и наклонностями?

— Я? Я просто слабая ива, которая клонится под порывами сильного ветра. — Линда встала и, подойдя к туалетному столику, взяла с него семейное фото в рамке, которое Джил уже успела заметить. — Я бы хотела быть такой, как ты, Джил. Чтобы никто не запрещал мне видеться с Кифом или вообще с кем бы то ни было, но я дочь Мариуса Мэнита, и я никогда не смогу быть уверенной в том, что мне не повезло, что его не стало.

— Линда, что ты такое говоришь?! — воскликнула шокированная таким заявлением Джил. — Выброси из головы эти ужасные мысли!

Линда повернулась к подруге лицом, прижав к груди фотографию.

— Посмотри на меня. Что может дать мне кто-нибудь такой же привлекательный, как Киф, с моей-то четвертью миллиона долларов?