Вихри Мраморной арки - [228]

— Прошу прощения… — пробормотала Элизабет.

— Все нормально. — Сэнди села рядом. — Я очень изменилась: растолстела, как начала ходить на все эти рекламные вечеринки с шоколадными пирожными. И волосы у меня были намного светлее… То есть, по правде говоря, они были такого же цвета, хотя казались светлее — понимаете, о чем я? А вы все такая же, как в юности. Вы ведь Элизабет Уилсон, не так Ли?

Элизабет кивнула.

— У меня не больно хорошая память на имена, — весело призналась Сэнди, — но недавно меня назначили председателем Ассоциации выпускников. Кстати, завтра к вам можно зайти? Мне нужна информация о том, чем вы занимаетесь, за кем замужем и все такое… Ваш муж тоже здесь учился?

— Нет. — Элизабет протянула руки к огню, пытаясь согреться. — А в колледже все еще действует летный корпус «Ангелов»?

— В университете, хотите сказать? — Сэнди расплылась в улыбке. — Гм, даже и не знаю… В шестьдесят восьмом они свернули программу, но, возможно, позже снова открыли… Не слышала, честно говоря… узнаю. А вы были в подразделении «Ангелов»?

— Нет.

— По-моему, программа сейчас не действует. По осени всегда проводили большой танцевальный вечер, а я давненько ни о чем подобном не слыхала… Как это называлось, осенний бал?

— Праздник урожая, — отрешенно сказала Элизабет.

В четверг утром Элизабет отправилась в университетский городок за новым бланком анкеты, Пол ушел на работу с опозданием.

— Ты говорила с женой Брубейкера? — спросил он в дверях.

Элизабет напрочь забыла о том, что собиралась познакомиться с миссис Брубейкер. Интересно, была это Барбара, которая обожает бананы, или Мэг, любительница мармелада?

— Да, — кивнула она. — Я сказала ей, как сильно тебе нравится университет.

— Хорошо. Кстати, сегодня на факультете будет концерт, и Брубейкер спросил, идем ли мы. Я пригласил его с женой после концерта к нам на кофе. Ты снова прибавила отопление? — Пол взглянул на термостат и уменьшил температуру до шестнадцати градусов. — Двадцать восемь! Представляю себе счет за газ!.. Знаешь, Элизабет, последнее, что мне сейчас нужно — платить ежемесячно двести долларов за отопление. Ты хоть соображаешь, сколько мы уже потратили на переезд?

— Да, — кивнула Элизабет. — Соображаю.

Как только Пол ушел, она увеличила температуру, однако теплее не стало. Элизабет натянула свитер, набросила плащ и отправилась в студенческий городок.

Дождь за ночь прекратился, но центральная дорога все еще не высохла. Идущая впереди девушка в желтом дождевике сошла с дороги на обочину. Девушка сделала несколько шагов, низко опустив голову, словно рассматривала что-то под ногами, а потом пошагала к Гантер-холлу прямо по мокрой лужайке, наперерез.

Элизабет вошла в Картер-холл. Девушка, которая помогала ей вчера, стояла, облокотившись на стойку, и выписывала что-то из учебника. Она была одета в плиссированную юбку и свитер — точно такую же одежду носила в колледже Элизабет.

«Мода нашей юности возвращается, — сказала Тиб за обедом. — Все эти гармонирующие по цвету свитера и юбки, и туфли на плоской подошве, которые вечно с ног спадали — ужасный фасон! И мокасины, как их там, «пенни лоуфер»… — Тиб поглощала уже третий «дайкири», и ее голос звучал все тише и тише, так что она постепенно начинала походить на себя прежнюю. — А платья для коктейля! Помнишь то оранжевое, с глубоким декольте и рельефным рисунком на юбке? Как я его обожала, боже мой! Ты еще мне его одолжила для бала «Ангелов»?» «Помню». — Элизабет посмотрела на счет.

Тиб попыталась размешать «дайкири» веточкой мяты, но та выскользнула у нее из пальцев и опустилась на дно бокала. «Он пошел со мной только потому, что хотел помочь…» «Я знаю, — отозвалась Элизабет. — Сколько с меня? Шесть пятьдесят за блинчики и два сорок за напиток? Ты не в курсе, они тут включают в счет чаевые?»

— Мне нужна анкета, — сказала Элизабет девушке.

— Да, конечно. — Девушка пошла к шкафу с документами. На ногах у нее были туфли на плоской подошве, очень похожие на те, что Элизабет носила в колледже. Она поблагодарила девушку и убрала листочки в сумочку.

Элизабет возвращалась домой мимо бывшего общежития; червяк лежал на том же самом месте. Земля вокруг него подсохла, и червяк на ее фоне казался каким-то неестественно темным, почти красно-коричневым. «Надо было положить его на траву», — сказала Элизабет. Она знала, что червяк мертв, но все равно взяла его в руки и положила на газон, чтобы на него случайно не наступили. На ощупь червяк был холодным, как лед.

Днем пришла Сэнди Конкел, в сером брючном костюме из полиэстра, держа над головой спортивную куртку.

— Куртку мне Джон одолжил, — сообщила Сэнди. — Плащ не хотелось надевать, но Джон сказал, что я промокну. Ну я и промокла, разумеется.

— Лучше набросьте на себя куртку, — сказала Элизабет. — Прошу прощения, у нас почему-то очень холодно. Боюсь, с отоплением что-то неладно…

— Все нормально, не волнуйтесь. Знаете, это ведь я писала статью о назначении вашего мужа заместителем декана; но когда мы беседовали, он и словом не обмолвился, что вы учились в нашем колледже.

В руках Сэнди держала толстую записную книжку с большим количеством закладок и разделителей.