Видимость правды - [5]

— Вы же не виноваты, что у Эсти оказался пистолет.

— Нет, это из-за меня. После драки Ральф сказал, что Джордж снова изобьет его. У него в кабинете был пистолет, и он сказал, что будет носить его с собой, а я его не отговорила. Я знала, что Джордж был задирой, но считала, что он трус.

— Если Эсти не виноват, почему же полиции приходится его разыскивать?

— Не знаю… — У нее перехватило дыхание от рыданий. — Может, он пришел к Джорджу, увидел, что тот уже мертв, и испугался, когда понял, чем это обернется.

Стэндиш оставил ее в покое на несколько минут, затем начал осторожно расспрашивать о ней самой. Ему удалось узнать больше, так как она начала говорить быстро, слова вылетали так поспешно, словно ей захотелось, наконец, выговориться.

Оказалось, что она живет в двух кварталах от него, и гаражи стоят в одном и том же месте. Он выяснил, что она приехала из рабочего городка в штате Огайо, что ей — 21 год, что она хотела играть на сцене и даже два сезона играла в летнем театре. Она не потеряла надежды стать актрисой, хотя особого успеха не имела, и сейчас работала одновременно гардеробщицей и продавщицей сигарет, так как это был единственный способ заработать — из тех, что ей были известны. Накопив денег, она собиралась попробовать счастья на Бродвее; да тут встретила Ральфа.

Он время от времени бросал на нее внимательный взгляд, и в то время, как врач в нем отмечал, что его действия помогли избежать истерического припадка, мужчина в нем попал под обаяние ее привлекательности. Он отдавал себе отчет в том, что ее грациозная фигура имела приятные округлости в нужных местах, что у нее были красивой формы руки и ноги, что, хотя выступающие скулы и мешали назвать ее лицо красивым, губы ее были мягкими и полными, а глаза, большие, зеленоватые и слегка раскосые, под густыми бровями, притягивали взгляд. Помня слова Болларда, сказанные недавно, он допускал теперь, что в определенных обстоятельствах мужчины могли бы вступить из-за нее в драку.

То, что она как будто не сознавала своей привлекательности, отнюдь не уменьшало ее; и он перед тем, как отвезти ее домой, сказал, что хочет заглянуть в свою приемную.

Мэри Хэйворд занималась журналами регистрации больных, когда он провел Сильвию Кейт в кабинет. Мэри холодно представилась и, поскольку не в обычаях Стэндиша было приводить в офис хорошеньких молодых женщин, поглядывала на них обоих с подозрением, пока доктор усаживал девушку и искал что-то в шкафчике с лекарствами. Она пронаблюдала, как Стэндиш вытряхивал на ладонь таблетки и наливал в стакан воду.

Потом сказала:

— Доктор, звонила мисс Руперт. И мать того мальчика, по фамилии Клайн. Я сказала, что вы навестите их до приема. — Она взглянула на часы. — Сейчас уже десять минут первого.

Стэндишу был хорошо знаком деловой, безапелляционный тон. Мэри пользовалась им, когда не одобряла его действий. Она пользовалась им, например, когда лейтенант Боллард, по ее мнению, неоправданно посягал на время доктора; она прибегала к нему, когда считала, что он должен более внимательно относиться к частной практике, к богатым пациентам, которые имеют состоятельных друзей.

Поскольку Стэндиш все это понимал, ее строгость не раздражала, а скорее, забавляла, ибо Мэри Хэйворд была весьма юной особой, может быть, всего на два года старше Сильвии Кейт и настолько же привлекательной и женственной после работы, насколько она была деловой и расторопной в своем белом халате. У нее были каштановые волосы, которые отливали на свету золотом. В карих глазах ее светились ум и понимание: на носу рассыпались веснушки, и весь ее облик был свежим и чистым.

— Ну, хорошо, Мэри, — сказал он. — Я все сделаю, если ты отвезешь мисс Кейт домой. У нее был нелегкий разговор с лейтенантом Боллардом, и надо дать ей отдохнуть.

— Ах, Боллард… — сказала Мэри с неприязнью. — Хорошо, доктор, как скажете.

Стэндиш подал Сильвии Кейт маленький пакетик, где лежали 4 таблетки:

— Примите одну из них, когда будете дома, — сказал он. — А потом закройте дверь и полезайте в постель. Да не слишком беспокойтесь о Ральфе Эсти.

Он поколебался, не зная, рассказать ли ей о том, что он узнал, и решил, что следует рассказать:

— Видите ли, кто-то подсыпал Флемингу порошок, от которого теряют сознание, — до того, как в него выстрелить. Возможно, порошок подмешали в питье. Отпечатков пальцев не нашли, но…

— В питье? — Пушистые брови взметнулись вверх, и зеленые глаза широко раскрылись. — Но, — у нее перехватило дыхание, и она начала снова, возбуждение ее росло. — Но тогда это точно не Ральф. Он бы не стал пить с Джорджем. Тот никогда бы ему не предложил, они ненавидели друг друга.

Она продолжала развивать эту мысль, пока Стэндиш не прервал ее.

— Это пока только предположение, — напомнил он. — Но оно дает нам пищу для размышления. А теперь поезжайте и делайте все, как вам сказал врач… И еще одно: если Эсти вам позвонит, я бы на вашем месте постарался его убедить, что лучше прийти самому, а не ждать, пока его отыщет полиция. Пусть позвонит мне, если надумает.

Доктор Стэндиш принимал больных с 1.30 до 3.00, но в этот раз последний пациент задержал его до двадцати минут четвертого. До сих пор у Мэри Хэйворд не было времени рассуждать о Сильвии Кейт, а у Стэндиша не было времени на объяснения, вот и сейчас он дал ей задание, не как другу, а как медсестре.