Вид на Старый город - [3]

— А Вы, фрау Фишер, пожалуйста, останьтесь, хочу дослушать Ваши мысли. — Когда студенты вышли из класса, она холодно бросила:

— Извольте объясниться, фрау Фишер. Вы недовольны тем, как я преподаю? Мой преподавательский стаж практически равен Вашему возрасту, поэтому, смею надеяться, в педагогике и своем предмете я кое-что смыслю. К чему сводятся Ваши претензии?

— Мне кажется, Вы должны расширить круг тем для семинаров, а, кроме того, более объективно относиться к студентам. Думаю, это бы сделало занятия намного продуктивнее и интереснее.

— Вот как? — она закусила губу, на миг задумалась, потом ее лицо просветлело. — Фрау Фишер, а Вы собираетесь учиться дальше? Не разочаровались в социологии?

— Пока нет.

— Ну, что же, я подумаю над Вашими предложениями, считаю конфликт исчерпанным. — Она тепло улыбнулась. — А Вы, молодец, фрау Фишер, так смело, в глаза, при всех. Уважаю.

Румынка Симона позвонила утром в субботу. Марта еще просыпалась, а в телефонной трубке уже звучал набатом тревожный голос. «Что-то важное… Срочно… Встретиться…». Марта тогда мигом соскочила с постели, оделась, хлебнула угрюмого растворимого кофе. Через полчаса она уже была в городском саду. Лаура сидела на лавочке у входа.

— Ты знаешь, я в хороших отношениях с секретаршей декана, у нее мать из Румынии, вот мы и подружились. Вчера вечером возвращались вместе из университета и они мне рассказала такое… Боже, Марта! Декан Хюбнер и фрау Хаберер написали письмо в фонд, куда ты подавала документы на продление стипендии. Теперь тебе ее точно не видать. Вот копия. — Лаура протянула листок бумаги.

Марта начала читать. «Плохо коммуницирует», «не интегрируется в коллектив», «слабо социализируется», «считает себя самой умной», «горделива, высокомерна, малоактивна», «склонна к самолюбованию», «отсутствие такта», «общаясь преимущественно с несколькими иностранными студентами, искажает их представление о Германии и немецком образовании», «ее присутствие вызывает у учащихся неуважение к университету» и так далее, и так далее. Даже самый жалкий студент не мог представить себе такую характеристику. Марта побледнела. Да, со стипендией точно покончено. Да и как дальше учиться на этом факультете?

— Ты должна подать на них в суд! — Симона родилась в семье юристов, и об этом часто можно было догадаться. — За клевету!

— А ведь декан был последнее время так мил со мной, все время улыбался, шутил, спрашивал об успехах в учебе. Да и Хаберер не уступала ему в любезности. Вот, значит, как. И думали, наверное, что не узнаю. Как подло — тайком составить такой донос и улыбаться в глаза.

— Марта, они тебя давно невзлюбили. Ты же знаешь, их всегда раздражало, что у тебя есть свое собственное мнение. А еще ты часто игнорировала вечеринки факультета.

— Правильно, потому что мне абсолютно неинтересно сидеть, напиваться и терпеть чьи-нибудь приставания. И еще мне неинтересно коммуницировать со всякими болванами вроде Матиаса, и подлизываться к преподавателям…

. — Какая подлость! Но что делать, Марта?

— Ничего уже не сделаешь. Не знаю, наверное, я даже не смогу остаться на факультете. Меня будет все время тошнить. Придется бросить университет.

— Марта! Решение слишком важное, чтобы вот так, сгоряча…

— Нет, Симона, я как представлю, что увижу их лица, что буду сидеть на их лекциях и семинарах…

Письмо с отказом о продлении стипендии пришло через две недели, Марта с трудом дотянула семестр до конца и забрала документы. Она еще точно не знала, вернется ли к учебе. Мать, не знающая подробностей, отчитала ее по полной программе:

— О чем ты думаешь? Какое будущее планируешь? Хочешь, как твоя кузина, фасовать мусор на мусороперерабатывающем заводе? Или сидеть кассиршей в «Норме»? — при этих словах Марта невольно улыбнулась. — Смеешься? А ведь уборку туалетов никто не отменял. Для чего, кстати, нужны квалифицированные кадры, а у тебя даже такого образования нет. Марта! Это все не игрушки! Не забывай, в стране сейчас пять миллионов безработных, и никто не знает, сколько их будет завтра. Нужно закончить учебу, получить диплом, найти приличную работу, зарабатывать хорошие деньги. Марта, подумай! Мы с отцом, конечно, всегда будем тебе помогать, но ты уже в том возрасте, когда нужно самой становиться на ноги, строить свое будущее. Нельзя терять времени!

Время. Какое страшное слово. Время упускаешь, времени всегда не хватает, его не вернуть. Марта тогда все выслушала и почему-то не испугалась. Было внутреннее ощущение того, что она поступает правильно. Все будет, как нужно. Это только дело времени.

Кристоф тоже был не в восторге от ее поступка. Они сидели в японском ресторанчике недалеко от собора, потягивали пиво, ели суши. Марта думала найти хотя бы у Кристофа поддержки, понимания, но он тоже бубнил что-то о будущем, об испорченной репутации, о важности учебы. У него в жизни все хорошо, все распланировано. Ему такой форс-мажор непонятен.

Марта смотрела на Кристофа и думала о том, что перед ней сидит совершенно чужой человек. Что она знает о нем? Что он способный студент, что любит пикники по выходным, интеллектуальное кино и модерновые театральные постановки, что у него вся неделя расписана чуть ли не по минутам и красным маркером в ежедневнике напротив некоторых дней отмечено «Марта». Он очень уверен в себе, хорош в постели, привлекателен. Он никогда ничего не обещал Марте, а Марта — ему. И все вроде бы нормально. Вроде бы…