Ветры, кони и дороги - [8]

— Так ты же сказку помнишь? Царь кого только не звал, чтобы дочку развеселить! — Кир эту сказку любил. Бабушка её часто читала.

— Да, это как раз понятно, только… — Катерина осматривалась по сторонам и пожимала плечами. — Только, по-хорошему, они должны были толпиться у царевны, а они везде!

И правда, вокруг было множество шутов и шутих, обвешанных бубенцами, с трещотками и бубнами, даже с парой медведей на ремешках, всё яркое, такое яркое, что даже в глазах рябило и много! Слишком много!

— Кать, ну что ты застыла? — Степан обходил карлицу в ярком скоморошьем колпаке и с двумя дудками в руках.

— Погоди… В сказке было сказано, что царевну в жёны обещали тому, кто её развеселит! А тут, смотри, сколько шутих! Ну, что ты смотришь? Шутов женского рода. Ты же рядом с такой стоишь! Они долго на Руси были, при царице Елизавете Петровне, да и позже тоже, и Екатерина Вторая про дворе их привечала!

— Да, действительно, хватает и этих, как их… Шутих, — кивнул головой Кир. — И какой нам от этого прок?

— Не знаю пока, — Катерина шла, оглядываясь, пытаясь найти, где же находится царевна, и едва не прошла мимо терема, затерявшегося среди других, ярко расписанных, вызолоченных. Терем как терем, на крыльце нежная роспись — полевые колокольчики. — Тут она, — решительно позвала Катерина мальчишек.

— С чего ты взяла? Тускло как-то для царевны. У них тут вон всё какое!!! — Степан повёл рукой на яркие даже в тумане цвета, которым могли похвастаться остальные строения.

— А вот поспорить могу! — Катерина чувствовала, что какая-то идея уже крутится в голове, только пока до конца уловить её было сложно. Девочка толкнула дверь и вошла в терем. Никаких шутов, шутих и бубенчиков. В горнице на лежанке у печи сидя спит пожилая женщина с кошкой на руках, в кувшине на столе несколько веток рябины с тяжёлыми красными гроздьями и желтыми листьями. Печь красивая, изразцовая, нарядная, но опять же, не слишком яркая. Катя прошла по остальным помещениям, за ней удивлённые мальчишки.

— Странно, словно в другом царстве оказались, — сказал, наконец, Кир.

— Именно, — кивнула Катерина, открывая дверь в светлицу, где они и увидели царевну-Несмеяну. Очень красивая, тонкие черты лица, большие ярко-голубые глаза, русая длиннющая коса, сидит, действительно, пригорюнившись, и платок в руке держит, но никаких уж таких потоков слёз, кадушек и кадок с наплаканной ею солёной водой, сырости и плесени вокруг не наблюдается. Светлица ничем не расписана, светлое дерево, из него же сделаны и лавки и столы, и сундуки с поставцами. И одета царевна неярко. Белый опашень с воротом, выложенным жемчугом и голубыми лалами, такие же зарукавья. Очень ей идёт!

— Слушай, а может, это и не она вовсе? — засомневался Кир. — Чего-то мне казалось, что она более, ну рыдающая, что ли…

— Она, она, — кивнула головой Катерина. — И плачет она, по-моему, не от того, что истеричная или меланхоличная, а просто потому, что её с малолетства развлекают очень уж бурно да активно. Папенька её весельчак, по-моему, а дочь более спокойная, задумчивая, тихая. Слёзы, это уже как самозащита.

— Да ладно, чего тут рыдать-то? — Степан непринуждённо привалился плечом к стене.

— Стёп, мы сейчас ходим пока они спят, а вот когда не спят, тут небось такая какофония постоянно! Гудки и трещотки, хохот непрестанный, песни залихватские, звон, грохот. А если такое всё время? Ты же не будешь постоянно смотреть какой-нибудь, пусть и очень смешной фильм? Ну, какое-то время посмотришь, но не каждый же день с утра и до вечера! А тут, смотри, туман шел, беженцев море, а царь всё равно с шутами развлекается.

— Нда… Тут загрустишь, однако, — Степан представил себе жизнь рядом с неугомонными весельчаками и уже с сочувствием покосился на царевну.

— Вот именно, что загрустишь. И чем больше она грустила, тем больше царь старался её развеселить, не догадываясь, что дочку надо просто оставить в покое, — кивнула Катерина.

— Я раньше царя жалел, что у него такая дочь слезливая да унылая, а тут, оказывается, дочь жалеть надо, — удивился Кир. — Вот так сказка-то знакомая, уж сколько раз слышанная, а вон оно как получается!

— Да обоих жалеть надо. Характеры очень уж разные, вот и страдают. Дочь объяснить не может, почему печалится, раньше особо не принято было разговоры разговаривать. А царю в голову не приходило, что его шутки и веселье ей в таком количестве и близко не нужны.

— И чего делать? — Киру жалко стало царевну.

— Чего-чего, разбудим сказку, а потом посмотрим, — Катерина поманила их к выходу из терема, и все трое, укрылись за кустами царевниного сада.

— Жил был царь. И была у него дочь. И все дочь эту звали царевна-Несмеяна…

Катерина рассказывала сказку, туман поднимался, город начал просыпаться, сначала тихо, а потом всё громче и громче! И когда Катерина закончила, мальчишки уже и уши зажимали.

— Да как тут жить-то можно? — крутил головой Кир.

— Ты не переживай, это они на радостях так вопят, — утешила его Катерина. — Наверное.

— Вот жуть какая! Мы-то свалим, а ей, бедной, в этом жить! — посочувствовал Степан. И вдруг прислушался. Из терема царевны донеслась почти не слышная в окружающем шуме песня.