Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века - [52]
В общем, как бы то ни было, но на удмуртское языческое святилище это совсем не походит.
Как теперь становится ясно, Свистопляска являлась не «пережитком язычества» (для такого заявления у нас просто-напросто нет оснований), а одним из народно-православных обрядовых празднеств. Она открывалась у часовни Михаила Архангела православной панихидой, которую проводили священники Пятницкой (Сретенской) церкви. Её дата определялась по пасхальному циклу. Она до весьма позднего времени (вплоть до первых послереволюционных лет) справлялась не где-нибудь в дремучем захолустье, а в городе, который был центром губернии и где с 1657 года располагалась архиерейская кафедра. У нас нет никаких данных, позволяющих предположить, будто все эти христианские элементы обрядности могли быть привнесены в ритуал, исходно языческий.
Значит, когда Иосиф Стефанов утверждал, будто там находилось «гнездо» языческого «злого духа», тем самым он конструировал очертания некоего архаического периода вятской истории. У него выходило, что и два других места неподалёку тоже оказывались языческими капищами. Язычество он проецировал на дорусское, аборигенное население – удмуртов, которым априори полагалось быть исконным населением этой местности. Именно с ними священник-миссионер, много работавший над их христианским просвещением, соотносил те обряды, которые, конечно, не вполне канонические, но всё же народно-православные. Истоки причудливых обрядов и обычаев у русского, давно уже христианизированного населения приписывались удмуртам. Так происходил психологически объяснимый перенос на «других» этой проблемы, тревожной и неудобной для православного священника, который был стойким, суровым борцом за ортодоксию.
Суждения православных миссионеров об удмуртской народной традиции грешили односторонностью. Эти деятели Церкви интересовались преимущественно тем, чем им было сподручнее заниматься в их профессиональном служении – всевозможными языческими «капищами», «мольбищами», «кереметищами».
Раздерихинский овраг и река Вятка Проводы иконы Николая Великорецкого из г. Вятки в село Великорецкое
Лев на воротах. Вятка (Киров). XIX век Фотография Анатолия Тинского, 1967 Центральный гос. архив Кировской обл. Ф. Р-3922. Оп. 1. Д. 884. Л. 36
Удмурты священникам-миссионерам представлялись младенцами, которых надлежало воспитывать решительно и целенаправленно. Мнение же самих «младенцев», условия их жизни, особенности их мировосприятия в расчёт не принимались. При такой обстановке стало возможным в 1892 году официальное обвинение против группы крещёных удмуртов из села Старый Мултан, которых решили уличить в человеческом жертвоприношении некоему языческому богу (подробнее о «Мултанском деле» – в следующей главе этой книги).
Пройдёт несколько десятилетий – развалится империя, рухнет официозное православие. И в 1920-х годах забурлят вчерашние «инородцы», определяя свой собственный путь – вовсе без учёта прежних форм усердно навязывавшейся им ортодоксальной религиозности.
Глава 13
Священник Блинов и человеческие жертвоприношения
Изучая языческий культ. Зверское преступление. В Академию наук для премирования. Инквизитор в рясе и священная корова. Рукопись из музейной библиотеки. Без гнева и пристрастия? Важные открытия священника. Позиция Владимира Короленко. Виноват эволюционизм? Как помочь «вымирающим инородцам». «До боли жаль…»
В конце XIX века Россию всколыхнуло так называемое Мултанское дело. Группу удмуртов из села Старый Мултан Старо-Трыкской волости Малмыжского уезда Вятской губернии обвинили в принесении в жертву человека по языческому обряду. Началась череда судебных процессов.
Изучая языческий культ
Священник Николай Николаевич Блинов (1839–1917; дата смерти – по старому стилю) много писал на самые разные темы. Он интересовался этнографией и хорошо знал жившие в Вятской губернии народы. Сразу после окончания Вятской духовной семинарии в 1861 году, Блинов стал служить в селе Карсовай Глазовского уезда, находившемся в глухом и бедном уголке губернии, где жили удмурты и коми-пермяки (по принятой тогда терминологии – вотяки и пермяки). Затем был священником в Сарапуле и в Елабужском уезде, то есть в тех местах Вятской губернии, где обитали удмурты. Задолго до окончания всех своих трудов этот деятельный церковнослужитель, писатель, педагог-просветитель удостоился обширных благожелательных статей в «Критико-биографическом словаре русских писателей и учёных» С.А. Венгерова, «Большой энциклопедии» под редакцией С. Н. Южакова (при участии П. Н. Милюкова) и в «Энциклопедическом словаре», издававшемся Ф.А. Брокгаузом и И.А. Ефроном. Показательно, что молодой этнограф и филолог Д. К. Зеленин в своём путеводителе по Вятско-Камскому краю именно о Блинове, жившем тогда в уездном городе Вятской губернии Орлове, написал больше, чем о ком-либо из иных знаменитых земляков. И написал весьма сочувственно. Даже о явно неудовлетворительной гипотезе, которой придерживался Блинов (её многие тогда критиковали), будто вотяки исходно были буддистами, у Зеленина сказано деликатно: «…Это мнение требует ещё проверки и дальнейшего изучения»
