Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века - [31]
Александр Андреевич Спицын
Вскоре после выхода статьи Спицына, в 1896 году в журнале «Русский архив» опубликовали перечень надписей на всех московских колоколах. При этом учтено было очень малое количество колоколов, сработанных за границей (русских – многократно больше). Западноевропейские датированы, как правило, XVII веком. Разве что один из них, по прозванию «Немчин», весом в 190 пудов, висевший в Кремле на колокольне Ивана Великого, с более ранней датой – 1550 год[209]. Между тем в обширной книге инженера-технолога Н. И. Оловянишникова, где можно выискать сведения о сотнях колоколов (как весьма старых, так и новых) из разных церквей и монастырей России, колокола иностранного происхождения упоминаются нередко[210]. Нет сомнения, что их в русских землях было множество.
К счастью, колокола прямо на себе несли информацию о датах и обстоятельствах изготовления, а иногда украшались изображениями святых или монархов. Оловянишников отмечал: «Надписи на древних колоколах в России составляют богатый материал для русской эпиграфики и истории; между ними встречаются не одни церковно-славянские, но и на латинском, голландском и старонемецком языках, свидетельствующие об иностранном происхождении колоколов»[211].
Старинные вятские колокола, особенно иноземного происхождения и с надписями, безусловно, заслуживают внимания и изучения.
Через четыре моря
По сравнению с известными Спицыну краткими латинскими надписями примечательны тексты на колоколе весом в 25 пудов, который во второй половине XIX века принадлежал Вознесенской церкви села Загарского Вятского уезда Вятской губернии (ныне – Загарье Юрьянского района Кировской области). Спицын в своей работе сообщает о двух старинных колоколах русской работы из загарской церкви, но этот замечательный иностранный колокол вообще не упоминает[212]. Описание колокола обнаружилось в сведениях о древностях села Загарского, хранящихся в архиве. Сведения были собраны и представлены местным клиром в 1873 году по просьбе Вятского губернского статистического комитета.
На этом колоколе из Загарья помещалось несколько надписей на латинском языке. Из них следует, что он был изготовлен в 1626 году в немецком городе Нюрнберге. Самая обширная надпись, которая была прочитана и скопирована, такова: «STA MARIA DEI GENETRIX VIRGO PATRONA HUIUS TEMPLI ORA PRO NOBIS». После первого слова в архивном документе пояснено, что это сокращение прилагательного «sancta»[213].
Примечательно, что перевод с латыни сделан не был. И сельские священнослужители, и провинциальные чиновники, которым была адресована бумага, без труда могли понять простую латинскую фразу. Перевод же таков: «Святая Мария, Богородица Дева, покровительница храма сего, моли Бога о нас».
Перед тем как оказаться на сельской церкви в русской глубинке, колокол проделал долгий путь из Германии в Россию – по четырём морям: Северному, Норвежскому, Баренцеву, Белому. Это если из Нюрнберга его вывезли прямо на побережье Северного моря, а если сперва – к Балтийскому, то получается пять морей!
Известно, что в XVI–XVIII веках в странах Западной Европы закупалось много больших и малых колоколов иностранной работы. Колокола поступали морем, через Холмогоры и Архангельск. Оттуда их развозили по городам Русского Севера, доставляли в Сибирь и в другие местности. В XVII веке «вотин» (удмурт) Малко Тойкузин привёз с севера в вятские земли партию конских колокольцев. Среди поступавших в Россию западноевропейских колоколов преобладали нидерландские[214].
В церквах на Русском Севере колокола иностранной работы появились ещё в XV веке, и, по крайней мере, некоторые были трофейными – их брали у врага во время военных кампаний[215]. Митрополит Киевский и всея Руси Иона (1448–1461), руководивший церковной организацией тогдашней России, в середине XV века в специальном послании на Вятку укорял вятчан, совершавших набеги на северные поселения: «…Християньство губите убийством и полоном и граблением, и церкви Божьей разоряете и грабите вся церковная священная приходия, кузьнь и книги и колоколы, и вся творите злая и богомерьзкая дела, якоже погании» (курсив мой. – В.К.)[216]. Указание на грабежи церквей – видимо, привычный для такого рода обличений риторический оборот. Но всё же если крещёные разбойники нападали на крещёных же обывателей, то они вполне могли забирать ценные церковные вещи, включая колокола. Спустя несколько десятилетий, во второй половине 1480-х годов митрополит Московский и всея Руси Геронтий (1473–1489), повторяя вятчанам почти дословно предостережения и угрозы митрополита Ионы, о грабеже колоколов не упоминал, приведя вместо того свечи: «…Християньство губите убийством и полоном и граблением, и церкви разоряете и грабите вся церковная священная пригодья, кузьнь, и книги, и свечи, и вся творите злая и богомерзская дела, якоже и погани…»
