Ветеран - [4]

— Как жить станем? Ведь девчонки растут…

Отец присел рядом, прижав ее к себе. Словно маленькую, погладил по голове. Заметив настороженные взгляды застывших внучек, сказал:

— О том не твоя забота. Заработаем. Хозяйство и лес прокормят… — Прикрикнул на девчонок: — А вы чего замерли? У нас еще дел непочатый край! Да ехать больше восьми километров…

Маринка и Светка торопливо отвернулись, собирая книги из полки. Митрич вздохнул, целуя дочь в макушку:

— Хватит, Валя, мучиться! Горбатого могила правит. Поехали. Я твою мать никогда пальцем не тронул. Считаю, не по–мужицки это, на бабу с детьми руки распускать. Уж хошь подраться, найди ровню… — Отпустив дочь, поднялся: — Собирайся. Все забирай. Все равно пропьет…

Из окон за сборами с интересом наблюдал народ. Чубчик с телегой подпятился к подъезду. Николай Гордеев, столкнувшийся с Маринкой на лестнице, пришел в квартиру к Савельевым вместе с супругой. Митрич тут же поблагодарил:

— Спасибо, Николай, что Валентину с девчонками избить не дал.

Гордеев махнул рукой:

— Да не на чем! Я рад, что ты их забираешь…

Гордеевы помогли перетаскать вещи вниз. Через час телега была нагружена и тщательно увязана. Взять ключи от квартиры Николай отказался, объяснив:

— Извини, Митрич, не могу. Как вижу этого придурка, так руки чешутся морду ему начистить. Лучше отдай кому–то другому…

Полозов кивнул, подумав: «Будь Вадька здесь, я бы ему и сам рыло разбил с удовольствием». Валентина, уже успокоившаяся и примирившаяся с решением отца, вместе с ним поднялась в квартиру, чтобы проверить, не забыла ли чего. Девчонки остались возле телеги, радостно переговариваясь. Отъезд их совершенно не опечалил. Напротив, сестренки сговаривались, как убегут утром по грибы или ягоды.

Отец и дочь прошлась по опустевшим комнатам. Каждый шаг гулко отдавался в тишине. В шкафу оставались только вещи мужа и запасной комплект постельного белья. На диване громоздилось две подушки и одеяло. В кухне остались пара кастрюль, сковородка да несколько тарелок с чашками и вилками–ложками.

Отец и дочь вышли из квартиры, прихватив забытые резиновые сапоги. Замок за спиной тихо щелкнул, словно отрезая путь назад и женщина вздрогнула. Ей вдруг показалось, что она ныряет сейчас в пустоту. Митрич, все это время искоса наблюдавший за бледным лицом дочки, понял. Взял ее за руку и чуть пожал, ободряя.

Валентина позвонила в соседскую дверь. Римма оказалась дома. По всей видимости она смотрела телевизор и ничего не слышала. К тому же окна ее квартиры выходили на огороды. Открыла сразу. Удивленно поглядев на решительно смотревшую соседку, одетую в спортивный костюм и легкие тапочки, поздоровалась:

— Здравствуй, Валь. Куда это ты собралась?

Валентина протянула ей ключи:

— Я возвращаюсь к отцу. Отдай Вадьке ключи, когда появится…

Римма спокойно забрала связку и улыбнулась:

— Ну и правильно! Наконец–то ты решилась. Не жалей ни о чем, соседка. У тебя дочки хорошие растут…

Иван Дмитриевич шел рядом с телегой, держа вожжи в руках и изредка здороваясь со встречными. Валентина шла сзади, наблюдая, чтоб с телеги ничего не упало. На возу места не оказалось, но девчонки не стонали и не жаловались, резво шагая с другого бока. Иногда перебегали к деду, чтобы задать очередной вопрос. Едва вошли в лес, как остроглазая Маринка заметила под елкой гриб с темной шляпкой. Забыв про усталость, метнулась к нему:

— Дедушка, подберезовик! Какой крепкий!

Старик улыбнулся, доставая складной нож из кармана и снимая с задка телеги подвешенную корзинку:

— Держи нож и срезай! Селяночку на вечер сообразим, если ты еще десяток грибов найдешь…

Девчонки переглянулись. Светка попросила:

— А мне ножик?..

Валентина, начавшая приходить в себя среди деревьев, покопалась в верхнем узле с посудой и вытащила тупой столовый ножик с закругленным кончиком:

— Держи, тебе и такой сойдет. Корзинки одной хватит…

Старшая отправилась на правую сторону, а младшая на левую. Четыре километра по лесу до дома лесника, прошли незаметно. Девчонки за время пути набрали грибов целую корзинку и успели наесться ягод. Между собой они жили дружно. Набрав полные пригоршни черники, подбежали к матери и деду:

— Держите!

Митрич отказался:

— Да я их каждый день не по одной горсти съедаю. Так что ешьте, резвушки! Или вон мать угощайте. Вы же нонче у меня и не бывали ни разу за оба летних месяца.

Валентина с удовольствием съела ягоды, улыбнувшись дочерям. Она уже отметила, что с лиц девчонок слетел испуг и настороженность, какую она не раз замечала в городе. Женщина вздохнула. Огляделась вокруг.

Телега въехала на гать и колеса теперь постукивали по настилу из бревен. От теплого ветерка шелестела листва. То свет, то тени ложились Валентине на лицо. Смеялись над чем–то Маринка со Светкой, продолжавшие шагать рядом с дорогой. Высоких деревьев тут не было, лишь топорщилась низкорослая козья ива, перемежаемая временами шиповником. На этот раз сестры шли рядышком, так как с правой стороны располагалась топь. Воз порой подскакивал на бревнах проложенной по краю болота гати и от этого металлическая посуда, сложенная в корзины, позвякивала.

Митрич обернулся к дочери: