Ветеран - [24]

– Да, разумеется.

– Свернувшаяся или жидкая?

– И та, и другая. У края ноздрей сгустки свернувшейся крови, ну а внутри жидкая, еще не успевшая свернуться.

– Ну а затем вы обнаружили два перелома кости и смещение хрящевых тканей?

– Да.

– Ну и постарались вернуть хрящи на место и вправить кости, придав тем самым носу прежнюю форму, а затем наложили повязку, чтоб заживление шло своим естественным путем, так?

– Да, именно так.

– Ну а если б, допустим, пострадавший проявил легкомыслие и не сразу обратился бы в больницу, а пытался бы самостоятельно и не взирая на боль вправить сломанные кости, это б вызвало новое кровотечение?

– Да, разумеется.

– Не могли бы вы сказать, сколько примерно времени прошло с момента получения вашим пациентом этой травмы и его обращением в больницу?

– Несколько часов, это точно.

– Нельзя ли поконкретней? Через сколько именно часов? Три? Десять? Больше?

– Сложно сказать. Нельзя определить с такой степенью точности.

– Тогда позвольте выдвинуть одно предположение. Молодой человек выходит в понедельник вечером прогуляться, напивается в пабе и по пути домой решает помочиться в придорожную канаву. Но тут он спотыкается о неровный бордюрный камень, падает лицом вперед и ударяется носом об откидной борт припаркованного у обочины грузовика. Может это вызвать увиденные вами повреждения?

– Теоретически это возможно.

– Так да или нет, доктор Мелроуз? Возможно?

– Да.

– Благодарю вас, доктор. Вопросов больше нет.

На самом деле Вэнситарт говорил с Джонатаном Стейном особым, закодированным языком, но смысл сказанного был судье вполне ясен и очевиден. А говорил он ему следующее: вот что произошло с моим клиентом, и если он будет придерживаться этих своих показаний, сами понимаете, никакому обвинению их не опровергнуть.

Сидевший в заднем ряду Джек Бернс отчаянно чертыхался про себя. Почему этот Мелроуз не мог со всей определенностью заявить, что со времени получения его пациентом травмы прошло никак не более четырех часов? Неужели это так трудно определить? Черт бы побрал этих честных, скрупулезных врачишек!

Мистер Пол Финч возглавлял лабораторию судебно-медицинской экспертизы. Полицейского чина не имел, но наряду с другими гражданскими специалистами и учеными работал по контракту на полицию вот уже много лет.

– Вам в лабораторию поступило довольно большое количество предметов туалета, проще говоря, одежды, взятой из квартиры, где проживали обвиняемые? – спросил его Вэнситарт.

– Да.

– И вы просматривали каждый шовчик на вещах, которые были на жертве в день нападения?

– Да.

– И с помощью последних достижений науки и техники осматривали эти вещи на предмет обнаружения микроскопических волокон, которые могли попасть с одежды обвиняемых на вещи пострадавшего и наоборот?

– Да.

– Удалось ли обнаружить хоть какие-то следы?

– Нет.

– Вы также обследовали футболку в пятнах засохшей крови?

– Да.

– И получили для сравнения пробу крови моего клиента мистера Прайса?

– Да.

– И кровь совпадала?

– Да.

– Удалось ли обнаружить на футболке следы чьей-то другой крови?

– Нет.

– Вы получили образчики крови, взятой с тротуара на Пэредайз Уэй или же с каких-либо прилегающих улиц в районе Мидоудин Гроув?

– Нет.

– Вы получили образчики крови, взятой рядом или из-под грузовика, припаркованного на Фарроу Роуд?

– На Фарроу Роуд? Нет.

– Так я и думал. Вопросов больше нет.

Мистер Гамильтон с присущей ему веселой самоуверенностью зачитал заключение о смерти. Причиной смерти, заявил он, были серьезные повреждения ствола головного мозга, вызванные путем нанесения многочисленных и сильных ударов по черепной коробке, по всей видимости, носком тяжелого ботинка.

– Скажите, – спросил его Джеймс Вэнситарт, – вы при вскрытии обследовали каждый дюйм тела жертвы?

– Разумеется.

– В том числе и правую руку?

Мистер Гамильтон зашелестел бумажками.

– О правой руке тут ничего не сказано.

– Наверное, просто потому, что на ней не было повреждений?

– Да, это единственное объяснение.

– Благодарю вас, мистер Гамильтон.

В отличие от выступавших до него профессионалов мистер Уиттейкер, хозяин наблюдательной собаки, слегка нервничал и резко выделялся среди остальных присутствующих в зале своим нарядом. На нем был блейзер с нашивками Королевского артиллерийского полка. Он имел полное право носить такие нашивки – во время Второй мировой войны мистер Уиттейкер был артиллеристом.

В клубе «За шестьдесят», который он посещал, все были приятно удивлены и взволнованы, узнав, что он будет выступать свидетелем по делу об убийстве. А вконец растерявшийся, но благодарный пес Митч был в совершенном смятении от свалившихся на него ласк, похвал и угощений.

Направляемый и поощряемый мисс Сандаран, он рассказал, как вывел Митча на обычную утреннюю прогулку, но тут вдруг начался дождь, и он, заторопившись домой, решил сократить путь и пройти через свалку, куда проник через известную ему лазейку в изгороди. Он объяснил, что Митч бежал без поводка, а потом вдруг метнулся куда-то и принес в зубах хозяину какой-то предмет. Это был бумажник. И вот, вспомнив об обращении в пятничном выпуске газеты, он принес этот самый бумажник в участок на Доувер-стрит.