Ветер западный - [40]

Сколько раз я уже объяснял вам: Господь испытывает нас, воистину. “Что вы станете делать, — вопрошает Он, — с испарениями, в которых водятся злобные духи, с духами, возросшими на гибельных испарениях, с этим Воздухом Ночи? Задохнетесь или дадите отпор? Покажете ли себя Моими достойными детьми?” И каков наш ответ Господу? Дадим отпор? Но как? Мы разгоним злых духов, если каждый из нас поименно исповедуется накануне Великого поста. Если мы будем подметать наши полы и отмывать их водой, если мы будем мыть наши тела, стричь наши волосы, если будем заботиться о наших подопечных, если будем посещать мессы, и причащаться, и отдавать церкви нашу десятину, и молиться, и не совершать ничего дурного, тогда Господь признает, что мы созрели для Его любви и заслужили спасение. Он требует, чтобы мы сами постарались наладить нашу жизнь. А затем, скорее всего, поддержит наши усилия своими и распалит солнце добела, чтобы оно высушило гниль, либо ниспошлет буйный ветер, который сдует мерзких духов в море.

“Буйный ветер?” — переспросите вы. Последнее, что нам нужно, это северо-восточный буян, проламывающий наши крыши, вырывающий нашу капусту с корнем и сбрасывающий в реку наших животных. Но послушайте, я принес с собой трактат под названием “О том, сколь избирательно и своевременно Господь распоряжается ветром”. В нем говорится, что ветер может быть ниспослан Господом не в наказание, но затем, чтобы уберечь нас от гнусных испарений и вознаградить за усердный труд. Вспомните, как саранча прилетела к нам на восточном ветре и по решительному повелению Господа ее унес прочь ветер западный — ибо ветер есть дыхание Бога, и через него Он говорит с нами. В моих молитвах я упрашиваю Его дать нам знак о том, что лучшие времена грядут, знак в виде ветра, который бы изгнал вон порченый Воздух Ночи, и хотя негоже давать советы Господу, я все же попрошу смиренно, чтобы и на этот раз ветер подул с запада, как было тогда с саранчой. Такова моя молитва, и я приглашаю вас помолиться вместе со мной.

Храните веру! Если ветер — дыхание Господа, ему многое по силам. Добрый западный ветер поможет душе Томаса Ньюмана отряхнуться от земного мира и благополучно перелететь в мир иной. Все мы должны показать Господу теперь и во время поста, что мы достойны Его благодеяний. Наши тела должны быть чистыми, наши полы — отмытыми, наши животные — ухоженными, наши волосы — стриженными, наши десятины — выплаченными, наши грехи — обыденными, в которых мы не замедлим покаяться. Мы должны хранить память о Ньюмане в сердцах наших и творить добрые дела в его честь. Мясо да не коснется наших губ, в пост губы нам служат для молитв, кои нам следует читать почаще. Мы должны любить друг друга, мы должны быть заодно. Пусть наш уважаемый благочинный увидит, что мы — паства стойкая, добродетельная, мы, жители Оукэма. И не пощадим себя ради любви Господней, славя Его и припадая к Его ногам. Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto. Sicut erat in principio, et nunc, et semper, et in saecula saeculorum[23].

* * *

“Аминь”, — ответили они на мою проповедь, и, как по заказу, невидимый и невесть откуда взявшийся ветер опасно накренил пламя двух свечей в алтаре. Толпа тел, сгрудившихся в нефе, забурлила приглушенно, басовито, и люди, толкаясь, потянулись к выходу. Благочинный же шествовал в обратную сторону, плыл, будто лосось, против течения.

– “О том, сколь избирательно и своевременно Господь распоряжается ветром”. — С этими словами он взял с амвона книжицу, которую я показывал пастве; благочинный прекрасно знал, как она на самом деле называется. Это была всего лишь моя настольная книга священника, изрядно потрепанная, с выцветшими строчками на латыни. — Трактат, значит? — Он презрительно хмыкнул. Я промолчал, и он снова хмыкнул: — Да вы никак святой мошенник, а?

— Я уверен, что говорил правду о ветре, испарениях, пусть даже такого трактата не существует.

— Уповайте на то, что никто из них не выучит латынь и не поймает вас на обмане.

Я сунул книжицу под мышку:

— Наше ремесло — давать им надежду.

— Им нужна не только надежда, — сказал благочинный, глядя вслед убывающему скоплению тел в поскони и джуте, с лохматыми головами. — Им требуется чудо. И помыться. От них несет элем.

Пожав плечами, он потопал по нефу мимо горстки прихожан, что остались на исповедь. Служба удалась, народу пришло много, пусть даже они и беспрерывно шаркали ногами, шептались и болтали, — по крайней мере, никто не уснул. В других приходах засыпают. Благочинный добрался до двери.

— В спасительный ветер выхожу я! — возвестил он и вышел все в тот же сырой застоявшийся воздух, что опротивел нам за долгие дни.

Воздух Ночи

Я стоял посреди церкви. На редкость пустынной. Никакой очереди на исповедь, никто не бормотал молитву в нефе, никто не сплетничал в притворе. Свадебные букеты на алтарных колоннах потихоньку умирали, и у меня на глазах упала веточка ведьмина орешка, ее совершенно беззвучная встреча с каменным полом добавила тишине бездонности. Заперев дверь изнутри, я перекрестился и зажег свечи.

— Ньюман, — позвал я.

Эхо разнесло это имя по всем закоулкам церкви. Я отменил последний прием кающихся — да и кто явится на исповедь в дождь? А кроме того, у меня не было сил утешать и ободрять, жуткий страх снедал меня: что я увижу по ту сторону перегородки? Я снял с гвоздя последние четки, положил их на пол рядом с другими такими же, потом встал перед дешевенькими, с потугами на красоту, западными окнами, из них лился слабый свет.