Ветер удачи - [92]

— Да, я слушаю.

— Святослав Владимирович, голубчик, — узнал он голос Вериной директрисы, — вам нужно немедленно подъехать. С Верой Алексеевной плохо. Мы тут бьемся над ней уже целых полчаса.

— Что, что случилось?! — крикнул он, холодея от волнения.

— Приедете — тогда… Мы вас ждем.

— Что случилось?!

Он еще не знал, в чем дело, но его уже начало бить, как в лихорадке.

На том конце провода он услышал далекие голоса, перешептывания, всхлипывания…

— Дело в том, голубчик… Не знаю, как и сказать вам. Дело в том, что Наденька умерла час тому назад.

Он не помнил, как бросил, а может быть, уронил трубку, как тупая тяжесть заполнила все его существо, как занемели кончики пальцев и испарина крупными каплями выступила на лбу и подбородке. В голове было пусто до звона — ни мыслей, ни чувств.

Потом он бежал к Вере, забыв одеться. По дороге кто-то догнал его и помог надеть пальто и шапку.

Вера лежала на клеенчатой кушетке в кабинете школьного врача. Она уже пришла в себя, но молчала. Широко открытые глаза остро смотрели в белый потолок. Когда в дверях появился Святослав Владимирович, все, теснясь, поспешили выйти из комнаты.

Он опустился рядом с Верой на колени, прижался лбом к ее груди и вдруг всхлипнул по-мальчишески отчаянно и горько.

— Этого не может быть, этого не может быть, — дважды отчетливо повторила она. — Тут какая-то ошибка. Девочка совсем поправилась. Этого не может быть…

Увы, это была правда. Страшная в своей обнаженности, жестокая, единственная на свете правда. Ребенок умер от банального аппендицита, на девятый день после операции, когда температура была совершенно нормальной, когда девочка уже стала есть, пить, ходить, смеяться. Это было непостижимо, нелепо. Слова «легочная эмболия» и «редкий случай в таком возрасте» ничего ровным счетом не объясняли. Хотелось кого-то уличать, искать виноватого, но все вокруг только смущенно пожимали плечами.

У Святослава Владимировича больше не было его Нади, его Надежды. Как он любил это слово! Странное отупение долго не покидало его. Да что же это, в конце концов? Бред! Нелепый, бессмысленный бред! А может быть, все это ему только приснилось? О, если бы так… Но могут ли человеку сниться такие кошмарные и нелепые сны?

— Это «голос моря», — бормотал он. — Ее убил «голос моря»…

Окружающие смотрели на него с сочувствием, но ничего не могли понять.

Святослав Владимирович сник и постарел. Ему было только сорок лет, но виски его уже щедро высветила седина. Он больше не загорался, как спичка, при упоминании о Маскаренских островах, хотя негласно принятая им программа продолжала осуществляться как бы независимо от него, сама по себе. Это была великая сила инерции, когда маховик, раскручивавшийся годами, немыслимо было остановить вот так, вдруг.

Его, казалось, уже ничем нельзя было потрясти. Даже смерть собственной матери, до встречи с Верой единственного близкого человека, он воспринял скорее философски, чем эмоционально. Жалко, больно, тяжело, но естественно, даже если допустить, что другим удается прожить гораздо дольше.

Говорят, беда не ходит в одиночку. Вскоре тяжело заболел Григорий Кириллович. Он вымок на весельном баркасе, когда перед зимними штормами в колхозе убирали ставные невода. Его положили в больницу. Вере ничего не оставалось, как найти себе временную замену на работе и взять отпуск без содержания. За стариком нужно было ухаживать.

— Ты знаешь, может быть, даже не в этом дело, — сказала она перед отъездом. — Просто мне не хочется, чтобы в такую минуту он чувствовал себя заброшенным и одиноким.

А Святослав Владимирович подумал и о том, что поездка эта может самой Вере принести больше пользы, чем больному старику. Естественный инстинкт женщины, матери, только теперь мог найти выход. Ведь за родной дочерью ей так и не пришлось ухаживать.

Однако Григория Кирилловича эта маленькая жертва не спасла. В семьдесят лет трудно бороться с недугами.

Его похоронили невдалеке от поселка, под горой, на том же маленьком кладбище, заросшем ежевикой, иглицей и колючим держидеревом, где нашла свое последнее пристанище Верина мать и где весной так звонко и беззаботно пели птицы.

6

В эти дни Святославу Владимировичу начинало казаться, что судьба решила разом выплеснуть на него все беды, отмеренные человеку, пока он еще не вышел из этого спасительного состояния заторможенности, которое временно притупило все его чувства. Должна же когда-то кончиться полоса трагических потерь и невезений. Разве не достаточно трех несчастий в течение одного года? Но ему предстояло пройти еще через одно испытание. Вскоре он заболел сам.

Началось с того, что у него без видимой причины стала мерзнуть и побаливать ступня левой, раненой ноги. Сначала он старался не обращать на это внимания. В меньшей степени такое случалось и прежде. Может быть, на погоду, думал он. Но Вера Алексеевна, узнав об этом, не на шутку встревожилась и заставила его показаться врачам. Хирург в районной поликлинике прописал какую-то мазь и согревающие компрессы, пообещав, что через неделю он сможет сдавать нормы на спортивный разряд по бегу.

Но нормы сдавать не пришлось. Временно притупившись, через месяц боль напомнила о себе с еще большей силой. Теперь она отдавала в голень. По ночам он не находил себе места. Уснуть без электрической грелки и анальгина было невозможно. Пришлось брать бюллетень.