Ветер удачи - [104]
— Вера! — крикнул он, рванувшись с кровати. — Дай я посмотрю сам. Ведь это же шлюп, это наша «Надежда» уходит в море!
— Все! Уже не видно, — ответила она, опуская бинокль. — Парусник скрылся за мысом…
Святослав Владимирович медленно опустился на скрипнувшую раскладушку.
— Они все-таки пошли, — бормотал он, — они все-таки пошли. Ах, молодцы, какие же они у меня молодцы!
Он лежал, натянув на себя плед, и слышал, как часто и сильно бьется его сердце. Сомнений быть не могло: его второй шлюп уходил в свое далекое плавание. А может быть, Вера ошиблась, ведь еще слишком рано?
По его расчетам, яхта должны была выйти из Новороссийска дней через двадцать, а то и больше.
Или, может быть, Вера сказала неправду? Нет, такого сделать она не могла.
Скорее всего ребята спешат захватить период попутных ветров в Красном море. Таков уж там метеорежим, что с мая по октябрь они дуют с северо-запада, а остальное время года в обратном направлении. Достаточно опоздать на каких-нибудь полмесяца, и жди встречного «мордотыка» на добрую тысячу миль. А тогда попробуй походи переменными галсами, полавируй среди острых коралловых банок.
Однако почему же они не прислали телеграмму? А впрочем, она могла и не дойти еще. В этот глухой угол телеграммы всегда приходят с опозданием. Он наверняка получит ее завтра…
Святослав Владимирович понемногу успокоился, и ему даже показалось, будто жгучая боль в ноге стала проходить.
Что ж, если так, скоро ребята будут далеко. Он, возможно, еще не успеет собраться в Москву, а «Надежда-II» выйдет к Сейшельским островам, а то и бросит якорь на самом Маврикии. До него шестьдесят расчетных суток пути. Какая же бездна пространства будет разделять их! Пять тысяч морских миль! Это действительно очень много…
ВЕТЕР УДАЧИ
Чудес в природе не бывает. В Каменоломне на них и вовсе трудно было рассчитывать, так как, по утверждению людей бывалых и знающих, там вообще ничего значительного никогда не происходило.
Тут не садились вертолеты, и даже автотуристы, известные своей всепроникающей способностью, почти не попадались на глаза, поскольку оживленное Крымское шоссе пролегало в пятнадцати километрах от поселка, а добираться до него надо было по пыльной, разбитой самосвалами дороге. И хотя море находилось в двух шагах, пассажирские теплоходы проплывали стороной, далекие и прекрасные в своей недоступности. Они возникали ненадолго, как зыбкие видения, у самой линии горизонта. На что уж катера местных линий, от которых на берегу иногда целых полдня попахивало отработанной соляркой, и те никогда не заходили в маленькую скалистую бухту.
Но нет правил без исключений, и чудо однажды произошло…
Июльское солнце только что поднялось над горами, а море выглядело прозрачно-голубоватым, как гигантская выпуклая линза. Сквозь незамутненную воду просвечивали зеленые и бурые водоросли, недвижимо лежавшие на дне. От стволов сосен, поднимавшихся по каменистому склону, падали длинные тени, и земля от этого казалась расчерченной в косую линейку, как тетрадь первоклассника в добрые времена чистописания и стальных перьев. Сосен вокруг было много, целая роща. Их растрепанные кроны вместе с причудливыми скалами, что громоздились над поселком и воздвигли настоящие бастионы прямо посреди бухты, придавали местности вид живописной театральной декорации.
В это утро Кешка проснулся рано. Где-то в отдалении тарахтел экскаватор. Значит, отец был уже в карьере. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Антона, Кешка выскочил во двор через окно, как обычно угодив в пыльные кусты сирени. Матери дома тоже не было. Наверное, ушла за молоком. Он покормил кур, поплескал на лицо воды из рукомойника и, пошарив в летней кухне, наскоро позавтракал помидорами и зачерствевшим за ночь хлебом.
Прежде, когда Антон был совсем маленьким, Кешке приходилось все свободное время тратить на него, выполнять обязанности няньки. Мать до вечера пропадала в продовольственном ларьке, где работала продавщицей. Время шло, Антон, слава богу, подрос, и у него появились свои заботы: выспаться, поесть и, подхватив зеленый пластмассовый автомат, мчаться играть в войну со своими сверстниками.
Теперь каникулы Кешка мог проводить так, как ему хотелось, благо никого не интересовало, где он пропадает весь день. Можно купаться до посинения и ловить бычков с громадных камней. Среди мелкой гальки, словно бы просеянной на грохоте, ему нравилось искать обкатанные морем розовые сердолики и узорчатые агаты, ловить в колючих зарослях метровых желтопузиков, чтобы потом пугать ими поселковых девчат. Да разве все перечислишь?
Вот и сегодня, с утра пораньше оказавшись на свободе, он отправился по испытанному пути. Сначала — к рыбкоопу, где висела доска объявлений, вполне заменявшая ему последние известия. Здесь можно было узнать обо всех местных новостях. Это был надежный источник информации. На этот раз объявлений оказалось немного. Одно старое, в котором сообщалось, что дому отдыха, расположенному в двадцати километрах от Каменоломни, требуется каландристка. Но поскольку никто не знал подлинного смысла этого слова, а иным и вовсе чудилось в нем нечто не совсем приличное, желающих рисковать не нашлось, и бумажка на доске успела пожелтеть от солнца и времени. Зато сегодня появилось кое-что новое. На обрывке серой оберточной бумаги было аккуратно выведено фиолетовыми чернилами: «Продается свыня». Кто-то в порыве возмущения зачеркнул слово «свыня» и красным карандашом исправил сверху — «свенья».
