Вестминстерское аббатство - [49]

* * *

Коронации и почитание памяти Неизвестного солдата имеют широкий политический отклик в силу того, что человек — существо общественное. Аббатство стало играть еще большую роль в XX веке, прежде всего в политике; каждый из двух последних премьер-министров пытался использовать его для нужд своей партии. Первым «отличился» Джон Мейджор, который в 1996 году вернул Скунский коронационный камень Шотландии.

На Скунском камне короновались шотландские короли до того, как в 1296 году Эдуард I захватил его и перевез в Вестминстерское аббатство. Некоторые верили, что это Камень судьбы, когда-то использовавшийся при коронации древних ирландских королей, но, вероятнее всего, это шотландское повторение ирландского символа. Легенда гласит, что именно этот камень служил Иакову в качестве подушки, когда ему было видение ангелов; об этом говорится в нескольких стихах на латыни, но персонаж из журнала Аддисона сэр Роджер де Коверли не верил: «Какие доказательства есть тому, — вопрошал он, — что Иаков был в Шотландии?» Также и современная геология не поддерживает эту легенду. Эдуард I велел изготовить Коронационное кресло, чтобы сохранить камень, который расположили под сиденьем, и английские короли с того времени короновались над ним. Но его значение изменилось в 1603 году, когда Яков, король Шотландии, был коронован как король Англии, и камень стал эмблемой единения страны. Кто-то может вспомнить надпись «Scottorum Maleus» («Молот шотландцев»), начертанную на могиле Эдуарда I в XVI веке, которая сейчас пребывает в запустении. Для настоятеля Стэнли кресло и камень — «единый изначальный памятник, связывающий воедино всю империю». Ощущение святости камня было столь сильным, что, когда из аббатства в годы Второй мировой войны эвакуировали движимое имущество, включая Коронационное кресло, камень оставили в Великобритании, спрятав в надежном месте.

Правительство Мейджора, непопулярное в стране в целом, пользовалось особой нелюбовью на севере, поскольку отказалось предоставить ограниченную автономию Шотландии и Уэльсу. Возвращение камня — идея, по всей видимости, инициированная министром по делам Шотландии Майклом Форситом — представляло собой грубую попытку купить народное признание. Все осуществили тайно. Мейджор сначала получил согласие королевы (вероятно, она чувствовала, что должна последовать совету своего премьер-министра), а настоятель Вестминстерского аббатства был проинформирован лишь за два дня до того, как Мейджор объявил о решении палате общин. Комиссии по историческому наследию Шотландии приказали, как ни поразительно, забрать камень из Вестминстера и обеспечить его публичную доставку в Шотландию. В прессе появилась версия, что камень перевезли ночью. Как и меч в другом камне, Скунский камень отказывался двигаться, и понадобилось несколько часов, чтобы извлечь его из-под кресла. Старший служащий Шотландского исторического архива трижды расписался в квитанции о получении, а настоятель и собрание каноников, с мрачными лицами и в черных одеждах, молча наблюдали за происходящим.

Мейджор объявил о возвращении камня Шотландии, но вставал очевидный вопрос: «Куда его поместить?» Премьер-министр предлагал Эдинбургский замок, но у общественности было свое мнение — собор Святого Джайлса или Скунский дворец. В конце концов, камень отправился в Эдинбургский замок. Правительство не хотело финансировать это мероприятие сверх необходимого, а замок был неплохо отреставрирован, следовательно, перемещение не требовало дополнительных расходов. И потому сейчас камень покоится на бархатной подушке под стеклом, среди сокровищ шотландской короны. Надо признать, драгоценности Шотландии выглядят неуместным окружением, поскольку святыня внешне представляет собой совершенно обычный камень. Герой Голдсмита, гражданин мира из Китая, не понял бы смысла перенесения камня; он еще подивился бы, увидев отпечаток головы Иакова на этом камне, а так — «чему тут удивляться? И я мог бы подобрать на улице камень и объявить его диковинкой лишь по причине того, что кому-то из королей случилось однажды наступить на него во время процессии». Оторванный от исторических ассоциаций и своего высшего предназначения, заключенный внутри музейной витрины Скунский камень утратил святость. Едва ли кто-то сегодня поверит, что некогда благодаря ему Шотландия считалась великой страной.

Консерваторы потеряли все места в Шотландии на следующих выборах; таким образом, партийного положения жест Мейджора не укрепил. Коронационное кресло хранило этот камень, и перемещение последнего, помимо всего прочего, привело к повреждению уникального средневекового артефакта. Пустое место под сиденьем кресла выглядит совершенно неестественно. Политики уверяют, что тревожатся, как оценит поступок консерваторов история. Премьер-министр, уважающий прошлое хотя бы в малой степени, не допустил бы переноса камня из Вестминстера; премьер-министр, обладающий хотя бы толикой уважения к будущему, подверг бы сомнению символизм своего решения. Немногим нашим деяниям суждена долгая жизнь, даже если речь идет о государственных деятелях; в данном случае сделанное необратимо (хотя камень обязались возвращать в Вестминстерское аббатство для коронаций). Решение премьер-министра Мейджора можно толковать и как олицетворение всей его политики: он оставил после себя (и в аббатстве, и в стране) пустое пространство там, где должно быть нечто основательное.