Вестминстерское аббатство - [50]

* * *

Джон Мейджор лишил аббатство одного из его памятников, а Тони Блэр, преемник Мейджора, вознамерился, как говорится, «пополнить фонды»: во время похорон принцессы Дианы в 1997 году он читал с кафедры Священное Писание, вопреки всем конституционным прецедентам (представьте себе суматоху, которая возникла бы, попытайся это сделать Маргарет Тэтчер). Казалось, публика благосклонно отнеслась к подобному эксперименту, но тяжеловесность, с которой Блэр читал Послание апостола Павла, должна была более понравиться его врагам, нежели друзьям. Тем не менее, премьер-министр, кажется, был доволен, и когда в 2002 году умерла королева-мать, «Спектейтор» сообщил, что аппарат премьер-министра обратился с просьбой предоставить мистеру Блэру «важную роль» на похоронах. Это заявление резко опровергли на Даунинг-стрит, однако впоследствии факты подтвердились.

Смерть Дианы — событие, близкое по времени и все еще бередящее сердца; его значение гораздо более велико, чем то немногое, что я расскажу в связи с ним о церемонии в Вестминстере. Отдельные моменты церемонии погребения подчеркивали важность аббатства в истории. Прежде всего, оно по-прежнему занимает центральное место в маршруте траурной процессии (конный кортеж с телом Дианы двигался от Кенсингтона до Вестминстера, а затем — от Вестминстера до места упокоения принцессы в Нортгемптоншире). Начальная часть церемонии словно воскресила черты средневековых коронаций: процессия, пересекавшая Лондон, сделала горожан полноправными участниками события. Церемония была тщательно продумана: гроб с телом принцессы стоял в Королевской часовне Сент-Джеймского дворца, ночью накануне похорон его переместили в Кенсингтонский дворец; таким образом, путь к аббатству пролегал прямо через сердце города. Тем самым, аббатство оказалось «венцом» очистительного сопереживания.

Выступление лорда Спенсера, отца Дианы, публично упрекнувшего королевскую семью в гибели дочери, было, по всем меркам, событием чрезвычайным. А то обстоятельство, что королеве пришлось выслушивать оскорбления в месте, где сорок пять лет назад она взошла на трон, делало упреки еще более резкими. Невольно вспоминается Карл I, коронованный в аббатстве, осужденный в Вестминстер-холле на другой стороне улицы и обезглавленный на Уайтхолле, хотя превратности судьбы двух монарших особ, разумеется, сравнению не подлежат. Наиболее удивительно то, что толпа, наблюдавшая снаружи за происходящим, аплодировала Спенсеру и эти аплодисменты подхватили внутри. Отметим, что современные технологии таким образом возродили средневековое участие населения в королевских церемониях внутри церкви. Больше всего запоминается, когда традиция «проглядывает» сквозь напластования времени: сочетание хора, рояля и микрофона; движение гроба принцессы вдоль нефа под музыку Джона Тэвенера; вынужденный поворот у могилы Неизвестного солдата… Аббатство снова выступило в роли храма примирения, соединив сырость британского климата и жар людских сердец в ритуальном действе.

Похороны королевы-матери выглядели, по контрасту, абсолютно традиционными, но на самом деле это не так — впервые за 250 лет, на протяжении которых аббатство воспринималось почти исключительно как музей или национальная святыня, в Вестминстере вновь хоронили усопшего монарха. Показателен упадок популярности младшей ветви королевской семьи, результатом которого стало бракосочетание в Виндзоре; королева-мать, наоборот, была так популярна, что похороны пришлось перенести из Виндзора в Вестминстерское аббатство (где уже заготовлены места для принца Филипа и нынешней королевы). Единство церкви и государства выражено лондонской топографией: в Вестминстер-холле гражданская панихида, в аббатстве — собственно похороны. Более 1 млн 125 тыс. человек стояли в очереди более пяти часов, чтобы попрощаться с королевой-матерью. Это не значило, что оставшиеся 58 млн граждан не хотели прощаться, просто всенародное прощание организовать невозможно. Аббатство продляет человеческую жизнь, смерть же всего-навсего обрывает существование плоти, и потому было странно слушать известных комментаторов «Би-би-си», сожалеющих об утраченных королевой-матерью титулах. Но, с исторической точки зрения, что за титул — императрица Индии! Когда Зита Австрийская умерла в 1989 году, газеты писали, что она была последней императрицей Европы. Газеты ошибались, но как странно думать, что настоящая последняя императрица скончалась в XXI веке! Королева-мать была правительницей более чем половины населения земного шара, управляла большим числом людей, чем любая женщина в истории, и такое никогда не повторится. Но ритуалы не меняются: еще один гроб пронесли вдоль нефа, еще раз процессия замешкалась у могилы Неизвестного солдата… А погребальный венок лег туда же, куда королева-мать положила венок свадебный — семьдесят девять лет назад.

Глава X АББАТСТВО СЕГОДНЯ

Слишком много людей, слишком много статуй, слишком много кресел — в столь смешанных чувствах посетители покидали аббатство несколько лет назад. Но в середине 1990-х годов настоятель и собрание каноников поняли, что «суету» необходимо упорядочить. Гости Лондона выяснили, что неф отлично подходит для встреч — и для того, чтобы спокойно переждать дождь (Сэмюел Пипс, использовавший аббатство для менее невинных развлечений, их бы понял). Настоятель и собрание каноников решили ввести плату за посещение любой части здания, принимая во внимание разницу между открытой широкой публике и более закрытой частями церкви, которая существовала с момента основания аббатства. Теперь группы проходят сквозь крытые аркады, следуя по маршруту, однажды проложенному Вашингтоном Ирвингом, который бродил по Вестминстеру в одиночестве. Индивидуальные посетители входят от северного трансепта, но вынуждены обозревать достопримечательности в предписанном порядке, проходя мимо крытой галереи в капеллу Генриха VII и возвращаясь через северную крытую галерею в Угол поэтов. Неф находится в конце пути, там всегда много народа, и поэтому воспринимается он как нечто чужеродное. Но взгляду открывается воодушевляющее, очищающее душу зрелище — два образа на колоннах; перед ними можно зажечь свечу. Обычных туристов не допускают к святыне, которую можно посетить, лишь предварительно договорившись. Вероятно, это необходимо, чтобы избежать столпотворения и защитить образа от повреждения, но также означает, что теперь лишь «избранные» могут увидеть наиболее мистическое место в Лондоне и воочию насладиться прекраснейшими из сохранившихся средневековых скульптур. Зато недоступность заставляет современных туристов сильнее ощущать святость места. Возможно, те, кто все же попадают в святилище, в известной степени чувствуют себя пилигримами, достигшими цели.