Лейтенант вгляделся. Действительно, местечко было не из приятных.
- Моя Лотхен, и все равно я готов держать пари! Если это Ван-Гог, вы проиграли. И тогда за вами поцелуй!
Девушка засмеялась.
- Мы захватим этот альбомчик с собой, ваш отец посмотрит и решит спор, предложил фон Наин. - Я уверен, ваш папа поможет мне выиграть.
- Если вы будете умницей, вам не потребуется помощь моего фатера...
Покидая архив, лейтенант дал указание переправить бумаги господина Икса в суд.
ГЛАВА 3,
в которой кратко излагаются причины, заставившие Кривого Джека срочно перебраться в Европу
Шакал стал человеком после знакомства с мистером Джеком. До этого он был студентом. Во всяком случае, считал себя таковым. Раза два-три в неделю он наведывался в Школу изящных искусств, но большую часть времени проводил в антикварных лавках или в баре "Мольберт".
Если лекции были скучны, Шакал с утра отправлялся на промысел. Он терпеливо бродил по галереям. Заметив наконец какого-нибудь провинциала, необдуманно задерживавшегося у картины, сбыть которую хозяин давно уже потерял надежду, Шакал делал вид, что полотно его тоже интересует. Он начинал подробно расспрашивать об авторе, восторгаться игрой света и тени, болтать о живописной манере и характере мазка. С его языка то и дело слетали имена великих мастеров кисти, так и не получивших признания при жизни. Говорил он громко, уверенно, отчаянно жестикулировал. И в конце, концов чудаку, стоявшему у беспомощно размалеванного холста, начинало казаться, что этот крикливый малый с давно не стриженной гривой и неопрятной клочковатой бородой вот-вот: за бесценок обзаведется шедевром, который через десяток лет можно будет продать за умопомрачительные деньги.
Выразительный, отрепетированный до мелочей жест, которым вольный студент будто бы доставал несуществующий бумажник, был его коронным номером. Провинциал, очнувшись от оцепенения, вздрагивал и твердо заявлял хозяину лавки, что первым заметил картину он. Шакал устраивал шумный скандал, хозяин растерянно разводил руками, а покупатель, не торгуясь, швырял на прилавок деньги и требовал, чтобы холст был немедленно упакован и доставлен в его гостиницу.
Все трое оставались довольны. Легкомысленный любитель живописи, насвистывая, покидал магазин в отличном настроении. Вслед за ним, получив пять - десять марок гонорара, уходил и Шакал. А хозяин вешал на освободившееся место другой недорогой "шедевр"...
Шакал умел жить. Усвоив, что по вечерам обычно интересует богатых иностранных туристов, он всегда заранее знал, кто именно из молоденьких натурщиц или просто хорошеньких, покладистых девчонок сидел на мели. Дело было поставлено на широкую ногу. Студент, интересовавшийся искусством, никогда не кустарничал. Он не заставлял клиента краснеть, задавая нелепые вопросы, кто ему больше нравится - полные блондинки или изящные брюнетки... Нет, Шакал быстро называл имена нескольких кинозвезд, клиент в радостном предчувствии торопился ответить. И после этого в его руках оказывались фотографии красоток, чем-то отдаленно напоминавших облюбованную диву - прической, чертами лица, фигурой.
- Эта, - выбирал турист, тыча пальцем в снимок.
Звонком из ближайшего автомата студент завершал сделку. В обмен на адрес девицы в его кармане появлялось двадцать, а то и тридцать марок. В баре "Мольберт" такие суммы уже считались приличным доходом. Правда, судя по ценам на бренди, до устойчивого положения в обществе Шакалу еще недоставало двух-трех тысчонок...
Бар располагался в допотопном кирпичном строении, явно когда-то служившем либо конюшней, либо казармой, непропорционально длинном, с полукруглыми окошками под потолком, настолько грязном, что окаменевшая копоть, навечно осевшая на облупленных стенах, давно уже превратилась в неоспоримое свидетельство изысканного стиля, доступного пониманию лишь избранных. Старомодные столики с мраморными крышками и витыми металлическими ножками, симметрично расставленные на гладко укатанном бетонном полу, и тяжеловесная, грубая стойка, сложенная из винных бочек, своим неказистым видом не могли, разумеется, быть хорошей приманкой для посетителей. Но хозяева "Мольберта" не скупились на рекламу, и кто интересовался, тот знал, что еженедельно в баре сменяется коллекция живописи. Одна из глухих стен зала была сплошь увешана картинами, гравюрами, рисунками. Прямо в баре, не отрываясь от чашки кофе или кружки пива, можно было приобрести любое произведение.
Владельцы галерей и салонов охотно выставляли свой товар в "Мольберте" здесь с утра до ночи было полным-полно людей, имевших самое непосредственное отношение к искусству. Здесь вперемешку с натурщицами постоянно толклись коллекционеры, критики, перекупщики, знатоки, всякого рода темные людишки, бывшие и будущие знаменитости. Здесь за столиками с грязными, набитыми окурками пепельницами можно было услышать легенды о баснословных суммах, вырученных от продажи редких картин, о фантастических находках на пыльных чердаках, о всемирно известном лондонском аукционе "Сотби". Здесь можно было до хрипоты спорить о поп-арте, а заодно и выпить за чужой счет...
