Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю) - [9]
Исходя из текста памятника, можно предположить, что в системе мира "Люйши чуньцю" кары со стороны природы за нарушение принципа соответствия характера указа времени года, по-видимому, неотвратимы и регулярны, тогда как награды за правильное ведение дел нерегулярны и достаточно скупы.
Таким образом, "Полунине указы" демонстрируют картину прямой и "обратной" связи между деятельностью человека и временем года, в которое эта деятельность протекает; соответствие времени года влечет успех в делах, о чем природа иногда дает знать, ниспосылая точно в срок дожди, росы и т. п.; несоответствие неизменно влечет бедствия, о чем природа непременно дает знать, являя мощь стихий, вообще несвойственных данному времени года.
При анализе того, что в "Полунных указах" говорится о наградах и наказаниях, становится очевидным, что наказания следуют за попытками изменения дао неба, ли земли или цзи человека — о чем упоминалось выше, причем во всех случаях под дао, ли и цзи подразумевается ли как частный закон, присущий каждой из упоминаемых трех мировых сил. Поскольку же такого рода изменений, нарушений и возмущений следует ожидать именно со стороны человека, а главное прегрешение последнего в лице "сына неба" состоит в нарушении порядка введения сезонных указов, то становится ясным, что преступления против дао, ли и цзи заключаются в несоблюдении человеком принципа соответствия действий времени. Нельзя не заметить при этом, что сфера деятельности, а тем более сфера произвола "сына неба" таким образом существенно ограничивается.
Что касается частного для каждой мировой силы закона, то он есть проявление всеобщего закона — дао — на соответствующем уровне, что видно хотя бы из того, что на высшем уровне дао проявляется в виде небесного дао, т. е. в собственном обличье, из чего следует, что конечной целью и одновременно пределом сферы человеческой деятельности объявляется невмешательство со стороны человека в порядок и ход вещей, определяемый дао — первопричиной и первопредком всего сущего. Невмешательство такого рода возможно лишь в том случае, если человек будет двигаться, так сказать, в одном направлении с движением вещей, определяемым их собственной природой и предназначением. Коррелировать же это свое движение он может, подражая, имитируя действия природных, естественных сил, которые своим основанием имеют все то же дао. Именно в этом смысле сформулирован и ответ вэньсиньского хоу Люй Бувэя на вопрос о смысле двенадцати замет в "Послесловии".
Однако, чтобы убедиться в том, что картина мира в "Люй-ши чуньцю" разворачивается в соответствии с принципом, сформулированным в "Послесловии" и раскрытым в "Полунных указах", нам необходимо обратиться к анализу основных, участвующих в этом процессе категорий, как они представлены прежде всего в текстах второго плана памятника, т. е. в преамбулах и резюме каждой из глав.
Как мы видели, основные силы, действующие в мире, — небо, земля и человек — находятся между собой в определенных отношениях. Человек в известном смысле занимает подчиненное место в системе мира, поскольку его задачей провозглашается подражание небу и земле как высшему по отношению к нему, идеальному объекту: только имитация путей неба-земли, природы выводит к идеальному состоянию индивида и, вслед за ним, социум. Путь к идеалу, как мы видели, лежит через систему управления, в которой тесно переплетены ритуал (как элемент управления собой) и указ (как элемент управления другими), причем и то, и другое поставлено в теснейшую зависимость от времени, в которое данный ритуал исполняется или данный указ издается, т. е. в первую очередь в теснейшую зависимость от смены четырех времен года и опосредованно — от действия инь-ян и пяти стихий, лежащего, по крайней мере теоретически, в основе смены времен года.
В этом контексте целесообразно, на наш взгляд, отметить, что центральная фигура "Полунных указов" — "сын неба", наряду с регулярными жертвами в храме предков, обычными молитвами, обращенными к богу-первопредку шанди, возносит точно такие же молитвы и небесным предкам тяньцзун, или шести предкам, под которыми подразумеваются "естественные основы жизни": небо, земля и четыре сезона[73]. Поскольку эти шесть предков рассматриваются в качестве высшей ценности, выяснение их генезиса и, так сказать, степени родства с "сыном неба", как они представлены в "Люйши чуньцю", должно пролить свет как на систему мира, так и на систему ценностей в представлении авторов памятника. Здесь мы неизбежно должны перейти к онтологии и вступить в область космогонических мифов.
Поскольку "китайская мифология сохранилась в осколочном виде"[74] и "Люйши чуньцю" в этом отношении не представляет исключения, онтологии в систематическом виде мы в памятнике не обнаруживаем, и тем не менее здесь достаточно мифологического материала, чтобы попытаться воссоздать в общих чертах картину мироздания, как она представлялась авторам. Это относится в первую очередь к главе "Великая музыка", где фигурируют вышеописанные шесть предков и находятся указания на их происхождение и взаимоотношения с другими важнейшими категориями, прежде всего с великим единым.
