Весной в последний раз споет жаворонок - [19]

— К сожалению, должен уехать. Большой привет господину Ехансену.

Затем он сел в машину, и они направились в Вестерланд.

— Ничего не понимаю, — сказал Кеезе.

— Недоразумение между друзьями, — ответил Гиллес. — Почему именно вас отправили за линзами? Ведь на острове так много такси.

— Да, — сказал Кеезе, — но в Кайтуме всего два, — и, вспомнив о двухстах марках, добавил, — я дам вам мою визитную карточку на случай, если вы приедете снова. Или что-нибудь вам понадобится. Меня можно найти днем и ночью. Вот мой номер телефона.

Он протянул визитную карточку, записную книжку и шариковую ручку в пластиковом корпусе.

— Это не подарки. Берите спокойно. И не потеряйте карточку. Никогда не знаешь, что тебя ждет.

Над последней фразой Гиллес задумался.

В аэропорту ему сказали, что в последнем самолете на Гамбург свободных мест нет. Но есть несколько поездов, ближайший из которых отходит через полтора часа. Кеезе отвез Гиллеса на вокзал. Филипп сдал чемодан в багаж и расплатился. Таксист перекрестил Гиллеса, что-то пробормотав при этом.

— Что это?

— Шалом, — ответил Кеезе. — Разузнал. Это на иврите.

Гиллес подумал, что отдыхающие на Силте, должно быть, собрались со всех концов земли. Во всей Германии вряд ли наберется больше тридцати тысяч евреев, и здесь, на севере, приветствие Кеезе выглядело весьма странно.

— Шалом! — ответил Гиллес и проводил отъезжающего Кеезе глазами. Возле вокзала было много машин и еще больше людей, и поскольку у Гиллеса до отхода поезда еще было время, он пошел вниз, к побережью Вестерланда.

— Их могли задрать хищники, — сказала женщине в желтом купальнике своей подруге в красном бикини. С ними было пятеро детей, все не старше десяти лет. Двое плескались на мелководье, трое отплыли подальше. На расстоянии тридцати метров лежала огромная груда водорослей, прибитых к берегу.

— Но, — продолжала женщина в желтом, — они же подыхают в море, и сюда их приносит течением, правда?

В тот день, как Гиллес узнал позже, на пляжах Силта нашли триста сорок восемь дохлых тюленей. Это много, но до рекорда дня было еще далеко.

Дама в красном бикини вообще ни о чем не задумывалась.

— Да что будет? — спросила она и кивнула в сторону детей. — Мои могут купаться так долго, пока им не надоест. Все мы, в конце концов, умрем. Это как с инфарктом. Один переживет, другой нет. Муж моей подруги Лотты умер от инфаркта, а ему было всего сорок шесть лет.

В те жаркие летние дни 1988 года мор тюленей не был сенсацией только для Силта. Ежедневно все телевизионные каналы передавали сообщения. Миллионы людей испуганно, возмущенно, потрясенно говорили о том, как сильно отравлено море. Звери всегда трогают душу, подумал Филипп Гиллес. Люди есть люди, их не жалко, но животные, эти бедные, невинные и беззащитные твари Божьи — их страдания и смерть ранят сердца каждого.

С ним заговаривали незнакомые люди.

Мужчина сказал:

— Вчера к берегу перед гостиницей «Туле» волнами прибило тюленя. Он выглядел так ужасно, что никто не решился его сфотографировать. Потом люди два часа обходили гостиницу стороной.

— И никто не купался, — добавила женщина.

— Там нет, — ответил мужчина. — А немного подальше отсюда купались. В конце концов, люди здесь отдыхают.

Силт был переполнен туристами, на пляжах было полно народу. Гиллес видел, что почти все купались, только некоторые оставались сидеть в плетеных пляжных шезлонгах. Три дамы из Рура (так они представились Гиллесу) нашли необычный компромисс.

— Мы заходим в воду только по пояс, — сообщила одна из них, — если появится сыпь, всегда сможем надеть колготы. А тампоны у нас, конечно, у всех.

Рядом мать натирала ребенка одеколоном, в тени пятнадцатилетняя красавица поливала себя спреем от загара и бросала на собравшуюся толпу огненные взгляды.

Два маленьких мальчика пробежали мимо. Один из них на бегу крикнул другому:

— Пойдем завтра смотреть дохлых тюленей!

Казалось, это грустное зрелище стало тем летом самым любимым развлечением для детей.

Гиллес взглянул на часы и пошел через пляж к вокзалу. Неожиданно навстречу ему со всех сторон вышли группы людей, направлявшихся к морю. Он видел, как шедшие в первых рядах развернули огромный транспарант, на котором красной краской было выведено: «Не уничтожайте наше Балтийское море!»

Полный мужчина столкнулся с Гиллесом. За ним шла такая же полная женщина и пятеро детей.

— Мне очень жаль, — переводя дух, просипел толстяк, — мы торопимся.

— Что случилось?

— Цепочка, — ответила женщина.

— Что за цепочка?

— Мы выстраиваемся в цепочку. Каждый день. На протяжении многих километров. Держимся за руки. Видите, телевидение уже здесь.

Женщина показала на зависший над пляжем на малой высоте вертолет. На фюзеляже Гиллес прочел название известного телеканала. В открытом люке виднелся оператор, привязанный ремнями. Позади него стоял мужчина с мегафоном в руке.

— Скорее! — раздался над пляжем его громкий, искаженный динамиком голос. — Нам надо снимать.

Теперь Гиллес увидел и другие вертолеты, и людей с камерами в открытых люках, и как люди на пляжах протягивали друг другу руки, и как спешно выстраивалась цепочка, становившаяся все длиннее и длиннее.