«Весна и осень здесь короткие». Польские священники-ссыльные 1863 года в сибирской Тунке - [8]

Шрифт
Интервал

Тогдашняя деревенька протянулась поперек котловины (в настоящее время – так же), с юга на север, по берегам двух левых притоков Иркута – Тунки и Ахалика. Новаковский писал: длиной «две мили […], а в ширину имеет полмили», то есть, согласно сегодняшним единицам измерений, более четырнадцати километров в длину и примерно три с половиной километра в ширину. Она состояла из пяти «районов»: собственно Тунки, Токурка, России, Култучка и Казачьей; кроме того, за реками Тункой и Иркутом также находились части поселения, называвшиеся За Иркутом и За Тункой (в настоящее время – Затунка). «Все дома бревенчатые, окна частично из слюды; четвертую часть каждого дома занимает печь; под полом имеется глубокая яма под картофель, называемая подполом[5]; рядом с печью, на столбах, под самым потолком, сооружены полати (лежанка), где озябший местный житель греется в суровые морозы». Вокруг деревни находились пастбища и подмокшие луга; с северо-восточной стороны – согласно описаниям и рисункам ксендза Куляшиньского – пахотные поля.

Крестьян жило там около пятисот, главным образом, потомки бывших поселенцев и ссыльных из европейской части страны и немногочисленные православные буряты. Почти все местные говорили на двух языках – русском и бурятском. Новаковский высказывает оригинальные суждения (быть может, не совсем безосновательные?): «Поселенцами были, вероятно, жители краев, прежде относившихся к Польше; безусловным доказательством может служить то, что обитатели этой деревни по сей день сохранили обычай носить белые рубашки с разрезом посередине, у шеи, тогда как по всей России носят цветные рубашки с разрезом у плеча». Позже сюда высылали также преступников и бывших солдат. Жители тогдашней Тунки занимались земледелием и скотоводством: «сеют рожь, пшеницу (яровую), ячмень, овес; о гречихе и просе едва слышали; горох только сахарный знают. В огородах сажают картошку, капусту, свеклу, морковь, репу; огурцы хотя иногда и сажают, но вызревают они редко».

В Тунке была одна главная улица, деревянные, из лиственницы или кедра, дома (сегодня застройка деревни по-прежнему деревянная) окружены заборами, рядом с домами – огороды и выгоны для скота, но иначе, чем в Польше – без деревьев и кустов.

«Дома в этой деревне некоторые вполне приличные, – вспоминал Наркевич, – стоят на расстоянии друг от друга, потому что при каждом огород, а при некоторых даже обширные выгоны, где зимуют на разбросанном сене скот и лошади, а стойл и коровников местные жители не знают». Имелась еще вторая улица (в той части деревни, которая называлась Россия), тогда нежилая, состоявшая примерно из сотни домов, которые власти выстроили, предполагая заселить их бывшими ссыльными, солдатами или бродягами, «но когда те из них сбежали, все эти домики опустели. Кто что мог и хотел, оттуда по забирал; один – двери, другой – окна, пол, кирпичи из печной кладки; даже доски с крыш ободрали», – писал Новаковский.

Над деревней возвышались две церкви: одна «красивая», каменная, принадлежавшая крестьянам, вторая – деревянная, казачья. Было также несколько «лавочек» «с товарами европейскими и китайскими». Деревянная Николаевская церковь стояла на краю деревни, на берегу Иркута, близ казачьей станицы, рядом находилось деревенское кладбище. Каменный храм возвышался посреди деревни («Покровская церковь» стоит в Тунке по сей день). Ксендз Станислав Матрась вспоминал, что в те времена священником в главной церкви был поп Павел, а в казачьей – какой-то «благочинный» (настоятель), которого сменил после его смерти Иоанн Попов, сын архиерея Амурской епархии.

Климат в Тунке и Тункинской долине был суровый, зимой морозы достигали сорока градусов, но не слишком докучали, поскольку при таких низких температурах отсутствовал ветер. В деревне «всегда мало снега и редко можно было ездить на санях […], хотя примерно в двадцати верстах его полно», – вспоминал ксендз Наркевич. Особенно в окрестных горах снега выпадало много. После зимы быстро наступало жаркое лето, а после лета – долгая зима; весна и осень здесь очень короткие. «В мае морозы внезапно прекращаются и под действием солнечных лучей моментально вылезает трава; деревья тут же покрываются листвой – вот и лето без весны; почти так же внезапен переход от лета к зиме, без осени». «[…] весны тут почти нет, – писал в марте 1868 года другой священник, – сразу жара и лето. Оно быстро проходит – и вновь долгая зима. У нас [в Польше] иначе и лучше…» В тункинских степях бывали также «не ветры, а безумные смерчи, подхватывавшие все легкие предметы и уносившие по Туранской котловине в Монголию».

В среде светских сибирских ссыльных считалось, что, с точки зрения климата, Тунка – одно из лучших мест для поселения. Однако мало кто из священников с этим соглашался, полагая, что власти умышленно выбрали в Сибири самый страшный угол, чтобы усугубить их мучения. «Ничто, таким образом, не свидетельствует о том, что климат здесь здоровый, – характеризовал Тунку Новаковский. – Напротив, кожа у всех жителей увядшая, румянец на лице отсутствует, болезни (цинга, золотуха, скарлатина, перемежающаяся лихорадка, эпидемии тифа) не прекращаются, словом, все говорит о том, что поселение это, выросшее на месте прежнего озера, на заболоченных почвах, гнилое, а следовательно, и воздух здесь весьма нездоров». Затем он рассуждает о множестве озер, бездонных топях и болотных испарениях. «Среди огромных и страшных ущелий, сырой земли, тундры и вонючих болот лежит большая, раскинувшаяся по нескольким холмам, населенная дикими бурятами, злосчастная деревня Тунка», – писал в 1877 году в галицийской газете «Вядомосци Косцельне» («Костельные ведомости») товарищ Новаковского по Тунке, бернардинец Мелехович. Писалось это, конечно, с целью воздействовать на воображение читателя и возбудить в нем сострадание. Ксендз Миколай Куляшиньский из Люблинской епархии, который с любознательностью открывателя прошел часть долины, добравшись до границы с Монголией, рассказывал о целебных свойствах разбросанных по всей долине минеральных, в том числе теплых вод.


Рекомендуем почитать
Из прошлого

Бениамин Бранд – врач и журналист, родился в Польше, из которой его родители вместе с детьми бежали от нищеты и антисемитизма в Советский Союз. Как и многие представители своего поколения, Бранд стал свидетелем и участником событий, оказавших роковое влияние на судьбы советских евреев. Учёба в еврейской школе Харькова, первой столицы Советской Украины, участие в литературной еврейской жизни, встречи с еврейскими писателями и поэтами привели Бранда в журналистский техникум, окончив который, он уехал в Биробиджан. Получив второе, медицинское образование, он не переставал писать и печататься в еврейской прессе – в газете «Биробиджанер Штерн», в журнале «Советиш Геймланд».


Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.


Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).