Вещие сны - [45]

Сидзуко была женщиной тихой, доброй и безропотной. Что бы ни случилось, прежде всего заботилась о муже и семье. Когда-то, оценив кроткий характер, Наоки женился на ней, но уже через несколько лет именно эта безропотность и покорность ему наскучили. Он стал изменять ей, хотя ни один из таких романов не длился долго. Порой ему даже хватало и женщины на один вечер.

Но с Фуюко всё оказалось совсем не так. Ему стало казаться, что в те часы, когда они вместе, он действительно счастлив и что действительно хотел бы остаться с ней навсегда. Позже эти свои иллюзии он с горечью называл «колдовским наваждением».

Их близость продолжалась уже полгода, когда Фуюко забеременела. Однажды, выпив, Наоки вдруг решил, что на этой женщине он даже готов жениться и в порыве пьяной страсти не стал пользоваться никакими средствами предохранения. Узнав о беременности любовницы, Наоки впервые за эти полгода напрягся. Заводить ребёнка в его планы не входило. Да, иногда он думал, что мог бы жениться на ней, но пока никаких реальных шагов для этого не предпринимал.

— Скоро я разведусь с женой, подожди немного, — только и сказал он Фуюко. И дальше раз за разом стал повторять ей стандартные слова любого мужчины, запутавшегося в собственной измене. Первым делом, понятно, заговорил об аборте. Надеясь, что обо всём остальном подумает позже.

Но Фуюко Сэто была не из тех женщин, которых можно бесконечно водить за нос временными обещаниями. Сделав аборт, она твёрдо решила намотать на свой кулачок все его кишки. И начала с того, что переехала в здание по соседству с Наоки. Мало того — в квартиру, из окон которой можно наблюдать за жизнью его семьи.

— Квартплата у них высоченная, желающих жить там немного, половина здания пустует. Так что представь, как я обрадовалась, когда нашла квартирку прямо напротив тебя! Вот же повезло!

Он вспомнил, что она и правда радовалась, рассказывая ему об этом. И тогда же передала ему этот ключ.

В принципе, для любого мужчины не очень удобно, если любовница живёт слишком близко. Но в случае с Фуюко это стало истинной мукой, ибо она принялась напрягать его всеми возможными способами. Например, подглядывать за Сидзуко, покупающей в магазине продукты, а потом уточнять у него по телефону: «Кажется, сегодня на ужин вы ели жареного палтуса?» Или, когда Наоки шёл куда-нибудь с Сидзуко, специально проходить по улице им навстречу и будто бы невзначай задевать его локоть своим. А иногда он замечал, как Фуюко наблюдает за ним в бинокль.

Когда же он попробовал возмутиться, она поставила его на место одной-единственной фразой, которую явно отрепетировала заранее:

— Сам виноват. Я всего в двух шагах от тебя, а ты всё не расстанешься со своей жёнушкой. Волей-неволей захочется этому помешать! Я же люблю тебя, и терпеть всё это просто невыносимо.

Так постепенно Фуюко стала отпугивать Наоки больше, чем привлекать. Он с ужасом осознал: если он её бросит, от неё можно ожидать чего угодно.

— Ты же не собираешься со мной расстаться, правда? — сказала она однажды в постели. — Если собираешься, так и скажи. Я тебя отпущу. Но не за просто так. Я расскажу о нас всем. И у себя на работе, и у тебя. И, уж конечно, твоей жене. А ещё стрясу с тебя денежную компенсацию за моральный ущерб. Ведь ты обещал на мне жениться. А у меня в знакомых есть очень крутой адвокат, так что имей в виду.

И лицо её при этих словах приобрело зловещее выражение. По спине Наоки пробежал холодок.

— Да вовсе я не собираюсь с тобой расставаться, — тут же заверил он её.

«Нужно что-то делать, и как можно скорее», — только и вертелось у него в голове последние пару месяцев. Он всем нутром чувствовал, что терпение Фуюко подходит к концу.

«И всё-таки, — подумал он, глядя на чёртов ключ, — кто же мог знать, что она способна и на такое?!»

Краем глаза он заметил в её квартире какое-то движение. Пригляделся. Какой-то мужчина средних лет, открыв дверь, входил в комнату — чуть не крадучись, с перекошенным от ужаса лицом. За ним следовал Минэмура. Незнакомец был одет в тёмно-синюю униформу. Видимо, управдом.

В четыре руки они медленно наклонили вешалку, опустили тело Фуюко на пол и склонились над ним. Наоки не видел, что было дальше. Но где-то через минуту управдом поднялся, попятился к двери, открыл её и вышел из квартиры. На лице его читалась какая-то подозрительность.

Затем поднялся Минэмура. И, прижимая к уху мобильник, повернулся лицом к Наоки.

Телефон у Наоки затренькал. Он нажал на кнопку приёма и сразу же выпалил:

— Ну, что там?

— Точно не знаю, но, скорее всего, уже поздно. Она не дышит, и пульса нет, — мрачным голосом отчитался Минэмура. И покачал головой.

— Вот как…

— Управдом пошёл вызывать полицию и скорую.

— Понятно. Ты прости, что всё так…

— Ничего. Но… что сделать со шторами?

— Со шторами?

— Так и оставить открытыми?

— А… Нет, лучше закрой.

— Понял.

Глубоко вздохнув, Наоки поднялся с кресла. Тело налилось свинцом. Невыносимо хотелось бежать отсюда куда глаза глядят, но он не мог. Наверное, уже скоро сюда заявится полиция. Минэмура — человек совестливый, полиции врать не станет.

До того как это случится, нужно кое-что сделать. Наоки вышел из кабинета и вернулся в гостиную. Как и сказал Минэмура, жена сидела на диване с побелевшим лицом.