Вещественные доказательства - [6]

И ничьих бы не знать рук…

Какие тебе, Катька, стихи писали! А теперь? Закопала себя в этой берлоге, того и гляди, в старую медведицу превратишься. А ведь львицей была! И у ног твоих — поклонники… Целое лежбище. Любого выбирай… Так как же: звонить или не звонить?

Тут Екатерина Павловна взяла меня в руки и, покрутив диск, начала разговор:

— Алло, девушка! Соедините меня с вашим шефом… Говорят откуда? От верблюда!.. А я и не грублю. Это не грубость, это Корней Чуковский. Может быть, читали в детстве? Говорят из заочного филиала юридического института, Екатерина Павловна Кравцова… Да, есть такой заочный филиал. Вы что, новенькая у нас?… Ну вот что, новенькая, поскольку мы с вами теперь довольно близко познакомились, соедините меня. Спасибо… Это я, Катерина. У вас сегодня вечер свободный?.. Тогда, может быть, заглянете на огонек?.. Ну, часикам к восьми… Кто будет? Я буду. Вам что, меня одной мало?.. Ну, вот то-то же! Пока!

Едва Кравцова успела положить меня на аппарат, как вошел Столбов. Увидев ее за своим столом, он удивился:

— Ты что здесь делаешь? Почему не позвонила?

— Звонила, только не тебе. Придешь сегодня?

— Не жди. Занят я.

Теперь опять включаюсь я, Белая трубка. Оказалось, что Столбов вернулся только для того, чтобы позвонить кому-то. Он порывисто схватил меня и набрал номер.

— Алло, говорит Столбов. Хочу предупредить: только что у меня был следователь… Да, новый, Немцов. И, думаю, неспроста. Прошу вас, присмотритесь… Да не учу я!.. Хорошо, хорошо.

Когда Столбов опять-таки очень небрежно швырнул меня на рычаг, Кравцова язвительно спросила:

— Открытым кодом работаешь?

— Глотова нет, а для тебя разговор о Немцове не секретный. Познакомься с ним. И быстро. Ему лавры Петра Никанорыча Дорошенко покоя не дают. Значит, следует пойти товарищу навстречу. Нужна закладная на его безгрешную душу.

Столбов пошел к поджидавшему его внизу Глотову, а через некоторое время покинула «Лесосбыт» и Кравцова.

Снарядов не жалеть!

Рассказ Двери, обитой кожей

Дверь я несколько необычная. Поскольку моя главная функция — охранять тишину и покой в кабинете заместителя председателя облисполкома Кузьмы Лукича Лупакова, то меня с обеих сторон обили кожей. От этого я немножко располнела, но не утратила ни слуха, ни зрения. И вот что замечательно: я одинаково хорошо вижу и слышу любой своей стороной. Поэтому всегда знаю, что происходит и в кабинете, и в приемной.

Мне хочется начать свой рассказ с той минуты, когда в приемную вошел Немцов. Здесь были только Валя — помощница Лупакова, однокашница Немцова по институту, и Сербин, сидевший в отдалении.

— Ну как, Валюша, обживаешься на новом месте? — спросил он ее. — Вижу, ты уже здесь как рыба в воде.

— Хуже: как рыба в консервной банке. Советовал ты мне не брать для диплома административного права… Не послушалась. Теперь вот маринуюсь тут, как салака.

— Ничего, и салака в открытое море выходит. Придет твое время!

— Тебе-то хорошо говорить…

— И мне худо, Валя. Брожу по лесу и никак просеку не могу найти. Совещание скоро?

— Сейчас начнется.

Вошли Столбов и Глотов. Столбов, вероятно, ожидал увидеть здесь Немцова, но присутствие Сербина его удивило.

— Ба, опять те же лица! — воскликнул он и, обращаясь к Немцову, сказал: — Ну, вы-то знаю, почему здесь. А других тоже приглашали?

Вопрос был явно адресован Сербину. И тот немедленно ответил:

— Кузьма Лукич приказал. Хочу, говорит, услышать из первых уст. А я что? Меня слушают — я говорю, от меня отворачиваются — я молчу.

— Ну-ну, послушаем, какие ты будешь песни петь, приунженских лесов соловей! — процедил сквозь зубы Столбов.

В этот момент всех позвали в кабинет Лупакова.

(Кстати, задумывался ли ты, читатель, что такое служебный кабинет руководителя средней руки? Мне иногда кажется, что это продукт поточного производства. Так же, как с конвейера завода сходят одинаковые утюги и чайники, так и незримый канцелярский конвейер рождает абсолютно схожие служебные кабинеты. Поезжай в любой район страны, посети любое присутственное место и ты увидишь одно и то же: длинный П-образный стол, покрытый зеленым сукном, гнутые стулья-кресла, сейф, столик с телефонами, географическую карту на стене. И, конечно, меня, обитую кожей Дверь. Таков был и кабинет Лупакова).

Хозяин кабинета молча полистал переданный ему отчет, потом сказал:

— Ну, докладывай, Столбов. Какие будут твои комментарии? — И, обращаясь к Немцову как к новому человеку, добавил: — Это Вадим Синявский наш: хотя сам в игре не участвует, но объяснить все может.

— Как видно из отчета, с планом мы справились, — начал Столбов. — По заготовкам идем даже с некоторым опережением. Лимитирует транспорт. Если не используем дополнительные возможности и резервы, то… распутица ведь не за горами!

— Вот ты про резервы и докладывай. А насчет погоды не надо: сами грамотные, прогнозы читаем, сводки слушаем.

— На излишек древесины есть несколько заявок. Во-первых, Батуринский комбинат. У него «МАЗы» и тракторов несколько. Во-вторых, совхоз «Богатырь». Гужом будет вывозить. Опять же «Стройфаянс». Но мы уже отгрузили ему тридцать вагонов. Я полагал бы…

— Погоди, Столбов. Тут живой человек со «Стройфаянса» есть. Его и послушаем. Давай, товарищ Сербин.