Весенняя пора - [244]

— А я ведь узнал, Никитушка.

— Что? — удивлялся Никита.

— Уже забыл! А я об этом две брошюры прочитал и в горкоме у десятерых справлялся!

Так дружил с Никитой и воспитывал его Данилов все три года совместной жизни.

У подножья гор, в пяти верстах от Якутска, в сосновом бору, размещались дачи техникума с прилегающими к ним полями. Студенты, которые летом не уезжали к родным, жили там, разводили огороды, косили а некоторые ходили оттуда в город на работу.

Два лета подряд Данилов и Ляглярин ежедневно вместе шагали в город. Данилов работал в горкоме партии, а Никита — в комсомольской газете. И наступающее третье лето Данилов, окончив педтехникум, должен был оставаться в городе на партийной работе. Никита же твердо решил получить в редакции отпуск, съездить в Талбу, повидаться с родными и привезти в город Алексея, окончившего в этом году семилетку. Все это он, предусмотрительный человек, давно уж согласовал с обкомом комсомола и с родными.

Весной с высоких гор с шумом низвергаются по ложбинам и падям бурные потоки. Огороды и покосы техникума находились как раз в одной из таких падей. И вот было решено построить здесь плотину для орошения всего участка.

Данилов заказал Ляглярину для первомайского номера стенгазеты, как он говорил «статью поярче», которая призывала бы всех на стройку.

О том, что на воскресник комсомольцы идут в обязательном порядке, а все остальные добровольно, висело в техникуме специальное объявление. Кроме того, об этом же Данилов объявлял на общем и комсомольском собраниях.

Рано утром в первое воскресенье мая Данилов и Ляглярин, положив в общий портфель два ломтя хлеба, последний том «Войны и мира» и альбом для рисования акварельными красками, побежали в техникум. Скоро там собрались все студенты. Они вооружились лопатами, топорами, кайлами и с песнями двинулись к синеющим вдалеке горам.

В центре колонны шел директор техникума. Его белая голова возвышалась над рядами. Поглаживая седые мягкие усы, старик по-юношески улыбался весеннему солнцу и часто повторял, оглядываясь то на одного, то на другого студента:

— Ах да, да! Ну и прекрасно, замечательно!

Впереди, со знаменем техникума маячила другая высоченная фигура — Степана Булочкина.

Они проходили маленькими чистенькими полянками и сосновыми лесочками и наконец дошли до подножья горы, где остановились около шумящего и пенящегося потока. После короткого митинга закипела работа.

Поперек пади вбили два ряда крепких кольев и оплели каждый ряд прутьями тальника. Студеная горная вода сердито бурлила и прорывалась множеством светлых струек сквозь эту преграду. Но вот промежуток между двумя стенками забросали охапками веток. Потом замелькали лопаты и со всех сторон полетели густые комья глины и песка. На поверхность мутной воды всплывали бесчисленные шипучие пузырьки.

Общая веселая работа еще больше сближала студентов. Старый директор не отставал от молодежи. Он и Булочкин, которого Александр Петрович выбрал себе в напарники за его высокий рост, подносили глину в старой парусине и, разом вытряхнув ее, бежали за новым грузом. Между кольями постепенно вырастал плотный и широкий земляной вал.

Все сильнее напирает поток, вода поднимается все выше, но перевалить через преграду ей не удается, и она отдельными бесшумными светлыми змейками выползает с обеих сторон плотины. Змейки сливаются, образуют ручейки, и, наконец, две широкие светлые полосы катятся вниз, заливая покосы и огороды.

Мощное «ура» проносится над таежным лесом и замирает где-то за горами. Летят вверх шапки, рукавицы.

Пылкого Булочкина давно уже подмывало пуститься в пляс, давно топтался он на месте, подергивая худыми плечами. Да и студенты расступились, захлопали в ладоши, подзадоривая Булочкина. Директор, конечно, догадался, что он один помеха бурному проявлению веселья. Он погладил свои мягкие усы, сдвинул на лоб очки и, хитро улыбаясь, сказал:

— Давайте, давайте, товарищ Булочкин! Талант ведь зря пропадает, понимаете!

Как топнет Булочкин тяжелыми, грязными сапогами по мокрой земле да как пуститься в пляс! Теперь уже ничто не могло остановить его! Он все приближался к крутой пади, почти вровень с краями которой лежала поднятая плотиной вода. Со смехом подбегали к нему ребята, брали его за руки и отводили подальше. А ему обязательно надо было плясать у самой воды. Ведь это танец победы над укрощенной водной стихией! И вдруг, поскользнувшись, Булочкин с криком шлепнулся в воду. Всеми пальцами он судорожно ухватился за мокрую податливую землю. С шумом и смехом вытащили ребята из воды неосторожного плясуна.

Рассеивая вокруг себя брызги, Булочкин побежал к костру. Он быстро стащил сапоги и засуетился у огня.

— Александр Петрович, вообще я, как таковой, ведь плохо танцую, правда? Но вот не могу… Хочется танцевать — и только… — И, приложив руку к груди, Булочкин почтительно поклонился подошедшему с охапкой хвороста директору.

— Ах, хочется? Ну и прекрасно, замечательно! Научитесь!

— Нет, я больше не буду.

— Что не будете? — удивился директор.

— Танцевать. Вообще плохо ведь это. Вот и в воду упал…

— Ах, упали? Ну и прекрасно, замечательно!