Весенняя пора - [218]

— Я… Нельзя…

В ту же ночь он умер. В желтом саквояже оказались штампы и печати «Якутского губернского управления», визитные карточки, на которых значилось: «Губернатор Якутской провинции П. А. Куликовский», японские непристойные открытки и пара изодранных теплых носков.

А Пепеляев, теряя в пути людей и лошадей, время от времени уничтожая или бросая часть груза и вооружения, торопился к Аяну. Впереди него шел ударный отряд, который забирал в редких населенных пунктах свежих лошадей, а также запасы фуража и продуктов и беспощадно расстреливал всех, кто осмеливался протестовать.

В погоню за удравшим генералом бросились два отряда красных: один — в обход по безлюдной тайге, другой — следом. Обходный отряд, лишенный сменных лошадей и фуража, не сумел опередить противника. Идущий следом за Пепеляевым отряд Маркова, которому для разведки придали два отделения, потерявший в бою за Тайгу более половины своего состава, несколько раз настигал и уничтожал вражеские арьергарды.

Ограбленные бегущим врагом жители встречали красных со слезами на глазах, со страстным желанием помочь им догнать злодея. Но, к сожалению, помочь они ничем не могли. А люди и лошади, находившиеся уже несколько суток в беспрерывном движении, отставали и падали с ног.

Наконец, уже уйдя от Тайги на четыреста верст и располагая лишь несколькими десятками бойцов, Марков нагнал противника, остановившегося в горном ущелье за узкой и извилистой таежной речкой. Атаковать врага, располагающего двумя сотнями солдат и пулеметами, на открытом месте горсточка бойцов не могла. Марков решил разделить свой отряд на две части, с тем чтобы зайти с боков и навалиться на Пепеляева сверху, с угрюмо нависших над дорогой скал. Но за каких-нибудь двадцать минут до подхода красных к дороге враг снялся с места и длинным черным червем уполз в горы.

— Мы сделали все, что могли, — сказал немногословный и всегда невозмутимо спокойный Марков, выстроив свой изнуренный отряд. — Эти жалкие остатки озверелых бродяг без роду без племени, лишенных стыда и совести, ускользнули из наших рук. Но им все равно не удастся уйти за пределы Советской страны к своим иностранным покровителям. Об этом позаботятся наши товарищи и братья из советского Владивостока.

Так оно и случилось. Ранним утром 5 июня 1923 года в районе Охотска высадился доставленный из Владивостока красный десант. За первую половину июня десантники очистили весь край от последних остатков контрреволюционных бродяг всех мастей, групп и партий, дожидавшихся прибытия японских и американских пароходов.

А последний глава бандитского «областного правительства» Михаил Михайлович Судов, присвоив казенные ценности, тоже подался к морю, надеясь отсидеться где-нибудь и бежать за границу. Но и он, и его прекрасная Анчик, их малолетний сынок, а также десяток их приближенных — все были убиты вернувшимся в Охотск генералом Ракитиным, который решил завладеть якутским золотом и пушниной, припрятанными Судовым. А через неделю, узнав о высадке красного десанта, застрелился и сам генерал Ракитин.

Так бесславно закончилась пепеляевская авантюра, на которую возлагали столько надежд иностранные империалисты.

ГЛАВА ПЯТАЯ НА ШИРОКУЮ ДОРОГУ

Доброго молодца с четырех сторон счастье поджидает.

ШКОЛА

К началу учебного года Талбинская школа так и не обзавелась нужным количеством преподавателей, и потому несколько способных учеников, окончивших прошлой весной четвертый класс, не могли продолжать образование.

У заведующего школой сидели представители местной власти.

— У нас же много ученых людей! Неужели нельзя найти одного учителя? — и председатель наслежного совета Гавриш Туков с удивлением оглядел присутствующих. — Да ведь, если захотеть, десяток учителей найти можно!

Заведующий Талбинской школой, недавно назначенный сюда, Поликарп Петрович Силин, бледнолицый и худой, как жердь, пожилой человек, недовольно обернулся к Гавришу и отрывисто спросил:

— Откуда же у тебя ученые взялись?

— Как откуда! Уверен, что многие согласились бы пойти в учителя.

— Согласились бы, — усмехнулся Силин. — Этого мало… Не всякий, кто захочет, может стать учителем. Чтобы учить других…

Гавриш перебил его:

— Был бы человек грамотный и вполне советский, а не… — Гавриш запнулся и громко добавил: — Вот, например, Никита…

Все повернулись к Никите, который после разгрома Пепеляева опять работал секретарем совета.

— Никита еще молод, — сказал Иван Малый и засмеялся. — Он, чего доброго, со своими учениками бороться на переменках станет. Хотя, пожалуй, смог бы…

— Смог бы, конечно! — воскликнул Гавриш, хлопнув себя по колену. — Человек за советскую власть две войны прошел!

— А что, если, правда, поручить ему второй класс? Как ты считаешь? — с усмешкой обратился Силин к своей жене, немногословной толстухе Гликерии Семеновне, которая тоже преподавала в школе. — Конечно, если ты освободишь его, — сказал он Гавришу, не дождавшись ответа жены.

— Что поделаешь, придется… Секретарь он хороший, да не оставаться же ребятам без школы? Кем-нибудь заменю, на свою голову. Ну как, берешь?

— Легко сказать — берешь! А согласятся ли в улусе?