Весенние звезды - [13]

— Это ты, Казбек?

Она подошла ко мне.

— Завтра буду ждать тебя. Дудтул в конюшне, арба во дворе у Гадацци. Я буду около пекарни с самого утра.

Маирбег — вот кто стоит с ними и молчит. Тракторист. Я часто вижу его около Жамират. В поле он несколько раз подходил к нам то под одним, то под другим предлогом. А если встретится со мной случайно, обязательно спросит про Жамират. Но сегодня-то, я думаю, они встретились не случайно, а, как видно, Цаманкуыд помогла. А уж если Цаманкуыд возьмется за что-либо, то доведет дело до конца.

Вернулся домой. На кухне темно — наверно, лампу взяли в большую комнату. Дудтула надо будет вывести утром пораньше. Затем — к Гадацци, арбу он никогда не оставляет в конюшне. А Гадацци живет далеко, на самом краю села.

Попрошу Дзыцца, чтобы разбудила. Но подумал об этом и вспомнил про гусенка. И так опять скверно стало на душе…

Ладно, не стану ей ничего говорить, сама знает, что меня разбудить надо.

IV

Скоро мне в школу, и Жамират уже заранее начала беспокоиться. Придется ей искать другого возчика. Хаматкана она ни за что не хочет брать, потому что он не слушается.

Мне тоже не хочется уходить от Жамират. Правда, и по школе соскучился. Недавно, проезжая мимо школы, заглянул через забор. Школа стояла непривычно тихая. Двор зарос травой…

Под яблоней сидел Хаджумар, директор. Он меня не заметил. Мне же не хватило смелости поздороваться с ним. Хороший у нас директор, все его уважают. Даже самые разбалованные ученики слушаются его с первого слова. Хаджумар немногословен, но уж если что скажет, то, как говорится, в самое яблочко.

В прошлом году в это же время Хадзыбатыр сдал свои документы в джермецыкскую школу. Это русская школа. Я тоже было загорелся. Да и Хадзыбатыр изо всех сил уговаривал меня: мол, русский язык будем лучше знать.

Это Хадзыбатыр не сам придумал, это его отец Аштемыр так захотел. Стоило ему услышать, что племянник учительницы Фатимы поступил в русскую школу, как и Аштемыр заторопился. Он даже и слушать не хотел о том, что племянник Фатимы и до этого учился в русской школе. Теперь его мать лежит в больнице, и мальчику нельзя одному оставаться в городской квартире. Поэтому его тетя Фатима привезла к себе. Она бы его и в нашу школу отдала, но он плохо знает осетинский язык.

«Чем он лучше тебя?» — сказал сыну Аштемыр с присущим ему высокомерием.

И отправился к Хаджумару за документами сына.

Хаджумар пытался его отговорить:

«Хадзыбатыр не владеет русским языком. Трудно ему там будет».

То же самое ему говорили и в Джермецыкке, но он никого не стал слушать, и Хадзыбатыр поступил в русскую школу.

Пример Хадзыбатыра соблазнил и меня. Я завидовал ему, когда он уходил в школу в Джермецыкк. А особенно когда он начинал рассказывать о своих новых друзьях — русских мальчиках.

Конечно, после семилетки я бы тоже перешел в эту школу, и так было бы правильнее, потому что я к тому времени лучше овладел бы русским языком. Но два года ожидания показались мне целой вечностью. Учиться в Джермецыкке — мечта не только ребят, родителям тоже хочется, чтобы их дети как можно раньше выучили русский язык. Почему₍-то им кажется, что все владеющие русским языком после средней школы обязательно поступят в институт, постигнут высоты наук, выйдут в большие люди.

А наверно, это не совсем так. Ведь многие девушки и гоноши из Джермецыкка, окончив среднюю школу, не поступают в вузы, так же как и мои односельчане.

Тут главное — хорошо учиться.

Да я и не думал об институте. Просто мне хотелось поскорей выучить русский язык. Пусть мне завидуют!

А было так. Из Джермецыкка пришел один русский, хотел купить у нас теленка. И как же неловко мне было идти за учительницей Фатимой — без переводчика мать никак не могла объясниться с этим человеком.

Сначала Дзыцца и слушать не хотела о Джермецыкке. Но когда я рассказал ей о Хадзыбатыре, она согласилась пойти со мной в школу к директору. Один-то я не осмелился.

Хаджумара мы встретили во дворе школы. Он был в темно-зеленом кителе, в синих галифе. На голове фуражка с лакированным козырьком. Начищенные сапоги блестели. В одной руке у него была папироса, в другой — коробка спичек.

Поздоровались.

— Вот захотел в Джермецыкскую школу, — помолчав, сказала Дзыцца.

Хаджумар прикусил нижнюю губу. Оглядел, будто видит впервые, здание школы, закурил.

— А своя, значит, разонравилась?

Дзыцца не нашлась что ответить. С этим мы и вернулись домой.

Сначала мне было обидно. Но когда Хадзыбатыр через несколько месяцев отказался ходить в Джермецыкк, я успокоился. Прав был Хаджумар — своя школа не хуже.

Сегодня мы с Жамират работу закончили пораньше. Дудтул совсем поправился. Последнее время и на ночь оставляю его у себя дома. А во двор въезжаю не с пустой арбой. Сколько травы привез корове! Да и дров понемногу заготовил на зиму. На всю зиму, правда, не хватит, придется еще и кизяк запасать. Но слишком тяжелый груз на Дудтула я никогда не взваливал. Жалел его. Не то что наш бригадир Гадацци…

Как-то раз он послал меня на мельницу. После работы. «Привези, — говорит, — муки». Как будто утром нельзя было сказать — я ведь с работы мимо мельницы проезжаю. Захватил бы муку по пути и не пришлось бы еще раз гонять усталую лошадь.