Весь мир Фрэнка Ли - [94]

– Поздравления, – говорит мама и машет в воздухе свободной рукой. – Ты обнимать Кью. Обнимашки-обнимашки.

Мы с Кью обнимаемся.

– Поздравления, – раздается из динамика телефона приглушенный писк папы.

– Спасибо, папа, – говорю я.

– Спасибо, мистер Ли, – отвечает Кью.

Я бросаю взгляд в ту сторону, где стоят родители Джо. Они смотрят на нас. Наверное, подумали, что мой папа слишком занят в Магазине, для того чтобы приехать на выпускной сына. Они, скорее всего, его за это осуждают. Ну и пусть осуждают. Для меня папа здесь, вместе со мной. Мама замечает, что я смотрю в сторону родителей Джо. Она взмахивает рукой, типа, не думай о них – и смеется.

– Вы делать вид, что вы обнимать папа, – просит она нас.

Мы с Кью с недоумением смотрим друг на друга, а потом решаем обнять невидимые воздушные колонны, слово мы с ним самые плохие танцоры в мире.

– Ха-ха, – смеется тихим голосом папа. – Я вас тоже обнимать.

Ханна тоже на церемонии – она мне пишет: «Поздравляю, братишка! Дай знать, когда до тебя дойдет мой подарок». Мама начинает разворачиваться со своей телескопической палкой и ударяет кого‐то по затылку. Потом у папы начинается приступ кашля, мама снимает телефон с палки и принимается что‐то шептать в экран.

– Идти веселиться, – говорит она нам. – Вы отмечать.

Выпускной считается праздником, поэтому мы с Кью подходим к группе одноклассников и становимся рядом с ними.

– Вот и все, – говорит Кью.

– Я – альфа и омега, начало и конец всего, – говорю я.

– Библейский подгруз, – слышу я голос.

Это Джо. Даже в дурацкой мантии – все мантии дурацкие – она выглядит сексуально. Она сначала по‐дружески обнимает Кью, а потом меня. Меня тоже по‐дружески. Ее прикосновение – как последняя капля воды для умирающего от жажды в пустыне. Как же мне мало одного этого прикосновения! Но я не жалуюсь и не пытаюсь еще раз ее обнять, потому что чувствую: на нас смотрят.

Папа Джо следит за мной из‐за своих солнечных очков-авиаторов, которые так любят копы.

– Ужин? Ужин? – спрашиваю я всех по очереди, указывая на каждого пальцем. – Все решили, куда пойдут на пафосный семейный ужин?

– Да, – отвечает Кью. – Мы едем в Remington Resort.

– Ого! – удивляется Джо. – А мы в Capital Steak house.

– Шикуете, – говорю я им. – Ну ладно, тогда увидимся позже.

Сам я в это время думаю о том, сколько еще раз смогу так спокойно сказать что‐то подобное.

– А ты куда собираешься? – спрашивает Джо.

– Э-э-э… скорее всего, просто домой что‐нибудь закажем, – отвечаю я, стараясь говорить спокойно, хотя вопрос очень неудобный и Джо уже сама это поняла.

– Ну да, конечно, – говорит она. – Что‐то не подумала.

Я сдерживаю желание ее поцеловать и сказать, что все хорошо и не надо волноваться из‐за этого дурацкого вопроса. Мы еще раз дружески обнимаемся с ней, а потом я обнимаю Кью, чтобы никто ничего не подумал. Надеюсь, он не заметил, что я сделал это только для отвода глаз.

Потом все расходятся. И через пятнадцать минут на лужайке, где проходило торжество, уже никого нет. Вот и все.

Глава 33 Чертов свет

– Отдыхайте, я все уберу, – говорю я маме с папой.

Убираю в холодильник пластиковые контейнеры с остатками еды, загружаю посудомойку, выдавливаю моющее средство и включаю. Разворачиваю свою мантию и вешаю ее в шкаф, к зимним пальто, которые уже никто не носит. Потом я поднимаюсь в свою комнату, переодеваюсь во все черное красного оттенка, надеваю красные кроссовки и долго ищу надевающийся на голову фонарик. На цыпочках я спускаюсь вниз и проверяю маму с папой. Они заснули в папином кресле. Я пишу им записку: «Ушел на вечеринку в честь окончания школы».

Выйдя из дома, я ставлю Consta на нейтралку и выталкиваю машину с подъездной дорожки. За мной, склонив голову набок, наблюдает сосед, с которым я не знаком. Я машу ему рукой: «Привет!» Откатив машину от дома, я завожу мотор. Надеюсь, что я еще не разучился лазать.

К Кресэнт-Коув я подъезжаю уже ночью. На этом маленьком пляжике нет официальной парковки, только заросли высокой травы на бровке дороги, что вообще‐то очень хорошо, потому что там можно спрятать машину. Напротив зарослей есть хлипкая калитка, через которую легко перепрыгнуть, за ней вьется вверх грунтовка. Джо, наверное, уже вернулась с праздничного ужина и легла спать. Она, наверное, сейчас одна в своей комнате. В рюкзаке у меня стеклянный террариум в форме слезы, а в нем мох и лишайник. Я приготовил это для Джо. Я знаю, ее такой подарок порадует больше, чем букет цветов. И пусть уже поздно, но скоро начнется мое лето любви. Потому что я так решил. Все это вопрос воли.

Я прекрасно знаю эту дорогу. Когда Сборища проходили у Сонгов, мы с лимбийцами часто спрыгивали с балкона и спускались к воде, подсвечивая себе путь фонариками. Мы с лимбийцами. Мы с Джо. С тех пор прошло много лет. И сейчас на тропе только один лимбиец – я. Мой фонарь надежно закреплен на голове. Я иду не вниз, а вверх. Дорога то ныряет вниз, то взбирается выше, и мне попадаются то теплые воздушные реки, то холодные. Дойдя до огромных бетонных свай, на которых стоит дом Сонгов, я выключаю фонарик.

Спускаться вниз гораздо проще, чем подниматься вверх, и все из‐за одного места. Но я помню, точнее, мое тело помнит, что надо зацепиться за балку, подтянуться, забраться на крест, образованный пересечением балок, а потом дойти, держась руками для страховки за головки квадратных заклепок, до самого страшного места, где надо подтянуться и залезть на другую балку, которая расположена примерно в пяти метрах над землей.