Весь мир Фрэнка Ли - [2]

У Ханны тоже два имени: американское Ханна Ли (семь букв) и корейское Джи Йонг Ли (девять букв). Папа назвал Ханну Ли в честь Хонали – страны, упоминавшейся в одной популярной в 1960‐х годах песенке «Дымок» (или «Волшебный дракон»). Она была замаскирована под детскую, но на самом деле это был гимн марихуане. В 1970‐е эту песенку пели на уроках английского в старших классах корейских школ. Папа никогда не курил марихуану. Он понятия не имел, про что поет.

Ханна – старшая. Она все делала правильно. Мама с папой хотели, чтобы она хорошо училась, и Ханна получала одни пятерки. Родители хотели, чтобы она училась в Гарварде, и Ханна окончила его с отличием. Потом она пошла в Гарвардскую школу права и так преуспела, что попала в Eastern Edge Consulting на очень хорошую должность, хотя все ее ровесники там просто ассистенты. Эта компания специализируется на разруливании нелепых патентных споров между техническими компаниями с оборотом в миллиарды долларов. Сейчас Ханна даже немного занимается управлением венчурными капиталами, работает прямо из дома, высоко на Бикон-Хилл. По будням Ханна ходит в очень дорогих брючных костюмах, а по выходным носит платья (попроще, но все равно очень дорогие). Она отлично подошла бы на обложку какого‐нибудь делового журнала. Но потом Ханна допустила одну ошибку. Она влюбилась.

Нет ничего плохого в том, что она влюбилась. Проблема только в том, что она влюбилась в черного парня, а этого достаточно для того, чтобы перечеркнуть все ее достижения. Этот парень подарил Ханне кольцо, которое мама с папой не видели и, возможно, никогда не увидят.

Если бы все это происходило на другой планете и с другой семьей, то этот темнокожий парень приехал бы к нам домой на летние каникулы, чтобы познакомиться с родителями и чтобы мы все смогли потренироваться в произношении его имени – Майлз Лейн. Но мы находимся на планете Земля, а мама с папой – все те же мама с папой, так что этим летом Ханна не приедет. Я понимаю, почему она не хочет этого делать, но мне все равно очень ее не хватает: рядом не будет человека, с которым можно посмеяться над тем, что происходит вокруг.

В прошлый раз она приезжала домой два года назад. Это было на День благодарения. Она как раз попала на Сборище. Семья Чанг тогда принимала гостей, была их очередь. Я не очень понимаю, почему Ханна тем вечером решилась на этот шаг: «Я нашла парня. Он тот самый». Она достала телефон и продемонстрировала фотку Майлза маме с папой и всем остальным.

Ханна будто наложила на всех в комнате заклятье молчания. Повисла гробовая тишина. Прошла одна долгая минута перед тем, как экран телефона автоматически погас. Мама с папой пошли к двери, обулись и взглядом показали, что нам нужно последовать за ними. Мы ушли, не сказав ни слова (всем и так все было понятно). На следующее утро Ханна исчезла – улетела к себе в Бостон на четыре дня раньше, чем планировала. Только через год, когда без Ханны прошло шесть или семь Сборищ, Элла Чанг осмелилась тихонько сказать, что от Ханны «отреклись».

А жизнь продолжалась. Мама с папой просто перестали упоминать Ханну. Они вели себя так, как будто она переехала в какую‐то страну, в которой нет современных средств связи. Когда я пытался заговорить о Ханне, они буквально – буквально – отводили глаза и замолкали до тех пор, пока я не переставал говорить о своей старшей сестре. И через некоторое время я сдался и перестал упоминать ее имя в их присутствии.

Ханна вела себя примерно так же, как родители. Она все реже отвечала на сообщения – сначала раз в день, потом через день, потом раз в неделю и так далее. Вот как происходит отречение. Это не смертный приговор, вынесенный на каком‐то семейном трибунале. Отречение – это пренебрежение, которое все время усиливается. Ханна отреклась от родителей, потому что они отреклись от нее. Я это прекрасно понимаю. Но я‐то от нее не отрекался и не собираюсь. Это страшно – смотреть, как исчезает из твоей жизни дорогой тебе человек.

Я много говорю о Ханне с Кью. Кью – мой лучший друг. Ну а я, соответственно, его лучший друг. Я очень благодарен Кью за его терпение: могу себе представить, каково ему слушать про то, как мои мама с папой отвергли парня с таким же цветом кожи, как у самого Кью. Полное имя Кью – Кью Ли. Он Ли, и я Ли, мы словно братья, только от разных матерей – кореянки и афроамериканки.

Его родители, мистер и миссис Ли, совершенно обычные люди, и они, кажется, так и не поняли, почему у них родился такой мегаботан. У Кью есть сестра-близняшка по имени Эвон. Она такая красивая, что на нее смотреть больно. Эвон Ли просто ангел.

Имя Кью ничего не означает, и это не сокращение. Просто Кью. Пару месяцев назад, на свой восемнадцатый день рождения, Кью решил сменить имя. Вообще‐то родители дали ему имя Уильям.

Вилли Ли. «Вилли Ли, Вилли Ли, а у тебя там извилистый…» – дразнили его. Короче, хорошо, что ты сменил имя, Кью.

Как и большинство ботанов, мы с Кью в свободное время смотрим малоизвестные фильмы, играем в видеоигры, занимаемся деконструкцией абсурдностей этой реальности и все в таком духе.