Весь мир Фрэнка Ли - [11]

– Извини, – говорит она.

– И ты меня, – отвечаю я.

– За что? – спрашивает она.

– Не знаю, – отвечаю я.

Она почему‐то улыбается, причем так, что ее улыбка будто бы говорит: «А я знаю за что».

– Давай поскорее покончим с этим? – спрашивает она.

– Давай, – говорю я.

Задачки легкие. А вот над зарисовками приходится потрудиться. Брит включает музыку на своем смартфоне, но потом переключает звук на нормальную беспроводную колонку.

– Ненавижу слушать музыку через маленькие динамики, – признается Брит.

Я как раз хотел сказать то же самое, но она меня опередила, и мое сердце начинает биться чаще.

Когда мне удается прийти в себя, я начинаю рисовать. Мой рисунок маленький – так проще, поэтому я заканчиваю его быстро. Брит, следуя моему примеру, тоже рисует небольшую фигуру. Наши грифели скрипят. Брит толкает меня локтем.

– Ну ты и читер, – говорит она.

– Я же выполнил задание, – отвечаю я, – просто подошел к нему с умом.

– Готово, – произносит Брит.

Мы убираем грифели и кладем карандаши.

– Неплохо, – говорю я, глядя на ее рисунок.

– И у тебя тоже нормально вышло, – отвечает она, глядя на мой.

Милостивый летающий макаронный монстр на пастафарианских небесах! Да Брит, кажется, со мной флиртует!

– Чем ты теперь хочешь заняться? – спрашиваю я.

– Не знаю. А ты чем бы занялся?

Она подсаживается ко мне поближе. Настал момент, когда в фильмах для подростков герой смахивает домашнюю работу на пол и целует героиню. Но, как я уже говорил, в моем списке поцелуев лишь один пункт, да и он был случайностью.

Мне почему‐то кажется, что у Брит список поцелуев не длиннее моего. Тем не менее она, видимо, готова. Да? Иначе зачем ей придвигаться ко мне, верно? Значит, так оно все происходит?

На самом деле я понятия не имею, как все это происходит. Я вообще не понимаю, что сейчас происходит. Я смотрю в ее бездонные серые глаза, в которых отражается вечность, а она смотрит на меня, и ее глаза такие бездонные, серые и с отражением вечности, что я ничего не могу в них прочитать. Может, я ошибся. Может, Брит просто любит подсаживаться к парням поближе, смотреть им в глаза и ничего не говорить.

– Забыл очки, – раздается голос ее папы.

Мы поднимаем глаза и видим, как папино худи скрывается за углом.

– Пойдем на улицу, – говорит Брит, вставая, – я тебе хочу кое‐что показать.

* * *

Мы выходим в ночь под поставленную на повтор мелодию сверчков. Как и везде в Плайя-Месе, тут один фонарь на километр. И вне этого одинокого ледяного конуса света – непроглядная тьма безлунного неба, видны лишь звезды и бледные блики на припаркованных машинах. – А чего так много машин? – спрашиваю я.

– Кто‐то устроил вечеринку. Мне кажется, сегодня День независимости Армении.

Брит перебежками, пригнувшись, начинает обходить автомобили. Она похожа на длинноволосого чертенка. – О! Гляди! – Она открывает одну из машин. – Брит! – усмехаюсь я в ответ.

– Их никогда не закрывают, – отвечает Брит, открывая дверь шире. – Прекрасная иллюстрация на тему предрассудков. Одни районы люди считают безопасными, а к другим относятся с предубеждением. На Делгадо-Бич открытую машину никто не бросил бы.

– Ну, Плайя-Меса все‐таки довольно безопасный район.

– Если бы мы провели исследование, то точно нашли бы корреляцию между количеством незапертых машин и уровнем доходов жителей района. Готова поспорить на миллион баксов.

– Ха-ха! – Я начинаю смеяться, но тут же замолкаю.

К моему ужасу, Брит заглядывает в машину и достает жестянку с мятными леденцами, кладет один себе в рот и мне тоже бросает конфетку.

– Попробуй.

– Ты с ума сошла, – отвечаю я, смеясь, и оглядываюсь. Но леденец все же беру.

Брит аккуратно прикрывает дверь и захлопывает ее движением бедра.

– Люди оставляют в машинах свидетельства собственной жизни. Я чувствую себя археологом. Автоархеологом.

– Слушай, это может плохо кончиться.

– Не паникуй, Фрэнк Ли, – отвечает Брит с наигранной дерзостью. – Да даже если нас поймают – ну и что? Я просто скажу: «Божечки, я такая пьяная! А машины вообще‐то надо запирать. Пока!»

Эти слова она произнесла как обычная отвязная калифорнийская девчонка, так что я даже невольно улыбнулся. Если бы мы были на уроке английского, то мисс Чит назвала бы это сменой кодов. Это как смена акцентов, только немного на другом уровне.

Дело в том, что с приятелями мы говорим не так, как с учителями (для друзей – калифорнийский разговорный английский, для учителей – калифорнийский официальный английский), и не так, как с девушками (тут нужен калифорнийский распевный), и не так, как с родителями-иммигрантами (у них калифорнийский «ты-вывел-меня-из‐себя»). Мы адаптируем свою речь под нашего собеседника. И не только адаптируем, как говорит мисс Чит. Люди меняют коды для того, чтобы кого‐то смутить, чтобы показать, кто тут главный, или чтобы прикинуться кем‐то другим.

Я всегда считал, что хорошо умею менять коды, но Брит в этом просто мастер. Она будто становится совершенно другим человеком. Интересно, какие еще коды она умеет использовать?

– Эта… Нет, здесь лампочка сигнализации мигает… – замечает Брит. – Может, эту?

Она открывает дверь.

– Ага!

– Я вскрываю машины с Брит Минз, – говорю я.