Вертоградари над лозами - [3]

Змеей по темным буеракам,

И молния вдали сгорит

Разоблачающим призраком,

Пронзая горний белый скит

Своим эфирно белым знаком,

Бросая свой блестящий меч

В земную тягостную сечь.

А там – блистает; – снова ты,

Полоска синяя лазури!

Родные, сладкие цветы,

Вы – пасынки огня и бури, –

Лазурь! лазурь! мечта мечты,

Ты ясная, как на гравюре,

Прийди и душу успокой,

Когда мятется сильный бой

1912

Красная Поляна

Рассвет

Откройте, откройте и не бойтесь, – хорошие, радостные вести!

(Т. Гофман)

И тайно мучили стены!

Мой взор, мой страстный взор

Вотще искал перемены,

Расстилая расшитый ковер;

Вотще о милой я плакал

И сердце разрывал!

Засов угрюмо звякал

И крепко меня запирал.

Воздвигались замки, озера.

Кладбища, равнины, поля –

Я светлого жаждал спора

С тобой, с тобою, земля. –

Но призрачной ты представала

И, краткий сон лепеча,

Ты тушила, ты избывала

Два дрожащих луча.

Теперь я пришел к порогу

В неродимой, чужой стране:

И кто мне предскажет дорогу,

Кто светлый явится мне?

…Повиснув облаком тонким,

Вручаешь дрожащий свет,

Мечом рассекаешь звонким

Мое сердце, даришь обет.

Я верю в новые годы,

Я их давно предсказал;

Отрекшись от темной свободы,

Я странный зов услыхал.

И теперь – слепец я счастливый! –

Бреду на свирель твою; –

Неволей моей горделивой

Живу, люблю и пою

Сад

Вот Маша Штальбаум, дочь очень почтенного советника

(Т. Гофман)

Не проснется, не услышит

Старый сад,

Лишь земля стыдливо дышит,

Звезды яркие горят.

Радость в сердце милом, старом,

В тихой звоннице звонит,

Стелется весенним паром

И тропинками бежит.

На траве седой сияет

Серебристый лед,

Ясный месяц освещает

Той дорожки поворот.

И бросает на ограду

Живоносные лучи, –

Проходи теперь по саду.

Улыбайся и молчи.

И трепещущей рукою

Ручку милую обняв,

Ты или тропой одною

Меж снегов и мертвых трав.

А весна – бежит, играет,

Примечает жемчуга,

Смертной ласкою ласкает

Истомленные снега

И подснежники роняет

На поемные луга

Март 1912

На завтра

На завтра темный день настанет

Спокойно молвит: – навсегда…

В туманы утренние канет

Моя певучая звезда;

И пыльный путь полями ляжет,

Маня угрюмой чередой,

И сердце ничего не скажет

Над бедною моей звездой.

Пространства пробегая мерно,

Поля мои, мои леса,

Ты позабудешь, легковерно

Мои цветущие небеса;

И позабудешь, как забыла

Мою ночную тишину,

И все, что плакало и было,

И пело пенную волну.

Леса мои! мои поляны!

Зеркальная моя вода!

В туманы завтра нежно канет

Моя единственная звезда.

Покинув горизонт хрустальный

И сердце преданное ей,

Уносится – скорей, скорей –

     В час незабвенный,

       в час печальный

Красная Поляна,

13 июня 1912

Жизнь

Жизни я служу, а существам не верен.

(Ив. Коневской)

Когда любовь торжествовала

Над помраченною душой,

Ты, жизнь таинственная, знала

О грани чудно роковой.

Но сном глубоким, непробудным

На краткий час поражена,

Когда желаньям безрассудным

Открылась новая страна, –

Ты все ленивые заботы

Холодной казни обрекла,

Все сердца робкие полеты

Своими снами нарекла,

И мне с улыбкой предрекая

Благословенный край отцов,

Ты не ответила, мечтая,

На замирающий мой зов,

И, плаватель неосторожный,

Покинув сень родимых скал.

Тебе мой жребий невозможный

Я, уплывая, обещал,

И вот разбит челнок мой милый

И ты одна не прокляла,

Покинутого навестила

И утешала, как могла

1912

Милый рок

Своей пленительной глубиною

Меня приветил милый Рок –

И облаченной темнотою

Остановился дней поток –

Безмолвные его селенья

Прияли тихие меня,

Его тайные мгновенья

Плыли, ясностью осеня.

И темнотою утопая

Такой восторг переживал!

О, ночь непомерная, ночь благая.

Твоим я был, твоим я стал.

И, матерь мудрая, лаская,

Ты, не таясь, звала ко мне:

И я томил тебя, сжигая

На моем неясном и ярком огне.

Невольник дорогой! оратай!

Тебе вся жизнь передана –

Блеском полуночного заката

Играет пред тобой она

Поток

Памяти Ивана Коневского

– Скоково

Я шел полдневно, – без цели,

Без дружественных моих грез

(И ввысь надо мной летели

Улыбки твоих берез), –

И каждый мой миг был стебель,

И каждый мелькал как жук,

Ласкал меня сладко – на небе ль

Рождавшийся, розовый звук;

На этой последней тропинке

Пустыня измождена,

Но к каждой малой личинке

Льнет устами души тишина: –

Дуновенье небесного хлеба

До меня тогда дотекло,

Как неслось лучезарного неба,

Текущее быстро стекло.

И тут я безмолвно понял,

Что – нет, ничего не прошло:

Утверждаются солнечные кони,

Раздробляя сапфирное стекло –

И те же кони несутся,

Как воды Памяти – вспять,

Когда их нежно коснутся

Крылья ночи – изнемогать. –

Так меня тогда научили

Улыбки твоих берез,

Утомленные часы проходили

Без смятений, желаний и грез.

ЗДЕСЬ КОНЧАЕТСЯ ПЕРВАЯ КНИГА

(II)

ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ВТОРАЯ КНИГА

Laissons venir la Muse,

Elie osera chanter;

Et, si le jeu t’amuse,

Je veux te la preter…

(T. Согbiere)

Сам повторю я Святославу,

Что пел Сиане молодой

(Н. Языков)

Стрела

К. С.

…quc j’aimais urc mortclle,

boudeuse ct depitcc…

(A. Bertrand)

Харитами благословенна

И музой благословлена,

Судьбою злой отлучена

От пламенной твоей вселенной: –

  Так в холодный зев могилы,

  В лоно матери земли

  Сходит царственной стопою

  Луч лазоревой дали.

Твердь ленится звездой падучей,

Пророчит сладко смерть ее:

И мы покинем бытие

И так же промелькнем за тучей: –

  Но и ты, сияя злата

  Легкорунною волной,

  Путь богатый и беспечный

  Оставляешь за собой.

Но на покинутые нивы