Вертикальная радуга - [2]

— Очень куртку хочется.

— Будет тебе куртка. Как у тебя, кстати, с девушкой?

— Она уезжает в отпуск.

— Жди Симу в гости.

Я внимательно посмотрел на подъезд — надежда ещё теплилась, и перевел свой взгляд на Русю.

— Сегодня обещал зайти.

— Это очевидно, — Руся усмехнулся. — Зайдет — ему о нашем разговоре ничего не говори. Понял?

Иногда он меня удивлял. Мы же считались очень хорошими друзьями, которых время раскидало по своим тупикам. Ларек — это прекрасная возможность снова сойтись вместе, вынырнуть из этого лабиринта, под названием действительность, и окунуться в забытые чувства детства.

— Почему?

— Боюсь сглаза.

Мы замолчали. Стал, слышан ветер. Он и раньше был, только теперь усилился и от его диких порывов, машина мягко покачивалась. Как Сима мог сглазить то, что находилось в проекте? Не знаю. Наверное, мысль я сказал в слух — Руся на меня покосился.

— И ещё Вася. Есть одна сложность для тебя. Если будем работать вместе, тебе надо научиться сдерживать эмоции и не нарываться на неприятности.

— Я никогда не нарываюсь на неприятности.

Руся расхохотался. Вытер слезы, растер их по лобовому стеклу. Его потертый рукав кожаной куртки мелькнул у меня перед глазами, и я увидел волокна грубой ткани.

— В нашей работе нельзя вспылить. Всегда надо быть сдержанным и вежливым.

— Ты думаешь, покупатели заслуживают, чтобы с ними так обращались? Они же хамы.

— Я имею в виду не покупателей. Эти что? В худшем случае убегут с бутылкой водки или кинут её в витрину — ерунда, вставишь стекло, и будешь вставлять до тех пор, пока не научишься быть вежливым. Я говорю о том круге лиц, где мы будем вращаться. Некоторые из них ведут себя, мягко сказано, вызывающе. Так вот, их не надо бить и даже не надо им грубить, когда тебя унижают. Надо терпеть. Это второе правило, с которым ты должен смериться.

— Почему я должен терпеть, если меня унижают? — Желваки уже заходили на моём лице, и сейчас я мог сделать глупость — завтра проснуться и снова пойти на смену на любимый завод.

— Потому что я сирота. И у меня беременная жена. И у меня нет родителей, которые работают в администрации города. А про тебя я вообще молчу: ты живешь один и работаешь работягой на заводе-банкроте.

— Завод хотят норги выкупить. И тогда у него есть шанс. Но это произойдет не скоро. Ладно. Я тебя понял. А что за первый урок?

— Первый? Ах, да. — Руся вздохнул. — Никому никогда не говори, сколько ты получаешь. Иногда людей просто убивают, и никто не может понять почему.

— Не думаю, что я буду получать с тобой столько денег.

Руся хитро улыбнулся мне и подмигнул. На сердце у меня потеплело — стать богатым в наше время — это даже не волшебная мечта — нечто большее, на грани фантастики.

— Партнеры?

— Партнеры. — Я пожал протянутую руку. — Меня рассчитают через две недели.

— Договорились. Я за это время подыщу ларек и сниму его в аренду.

Из подъезда наконец-то вышли какие-то люди.

— Всё. Я пошел. — Сразу заторопился я, но двери с первого раза открыть не смог. Соседи уже скрылись из виду, когда я оказался на улице. Яростный ветер сразу ударил в лицо.

— Будет дождь, — сказал я, придерживая дверь. Руся кивнул.

— Закрывай. Холодно. Позвони мне денька через три.

— Жене привет. — Я захлопнул дверь машины. Отошел на тротуар. Руся лихо развернулся, сдавая назад. Посигналил мне на прощанья и был таков.

Я долго смотрел ему в след. Машина уже скрылась из виду, и я перевел свой взгляд на сгибающуюся от порывов ветра облезлую рябину и продолжал думать ни о чем. Перед глазами роились какие-то смутные образы, шепчущие мне слова любви и лести. Ветер стал морским. И я даже почувствовал вкус соли на губах. Ещё не много и ветер погонит шлейф пляжного песка.

— Ромаха! Дай десятку!!

Смутный образ неожиданно прорисовался и перед глазами возник сосед снизу. Я его иногда заливал.

Он так считал.

— Я не «Ромаха». — Наверное, в эту секунду мои очки запотели от гнева — сосед никогда не помнил, как меня зовут. Представляться в очередной раз не хотелось.

Спитый мужичок громко сморкнулся на тротуар и сказал:

— Да какая разница?! Ты дашь мне десять рублей или нет?

Сосед жил прошлым — уже давно ходили тысячи. Мы смотрели друг на друга в молчаливой паузе, и я увидел, как он оживился, ожидая чуда.

— Дашь? — неуверенно спросил он и вдруг хитро прищурился, нагловато улыбаясь.

Я не дал. Я пошел в подъезд глупо теша себя, что сейчас меня он остановит, рванет за плечо, развернет к себе, и тогда я ему сломаю челюсть. На заводе я не официально работал за двоих грузчиков, хотя по табелю числился учеником кулинара. Не удивительно, что иногда я ложился спать в восемь вечера и уж со всем не удивительно, что в перерывах между устал и очень устал, я чувствовал в себе гигантскую силу.

Сейчас эта сила бурлила и просилась на волю. Подышать.

Никто меня не остановил.

Никого не было и в подъезде.

Я специально пробежался до пятого этажа, сурово всматриваясь в каждый темный уголок так, что глаза не много болели, когда я открывал дверной замок. И сердце бешено колотилось. Но вот дверь закрылась, и я подпер её спиной, вдыхая домашние запахи.

Наверное, я трус, умру молодым, а до этого успею посидеть в тюряге, где познакомлюсь с парашей и местным правилами.