Vertigo - [5]

В Израиле Данила тосковал по турклубу и чувствовал себя, как гриб–боровик в корзинке с сыроежками. Канул в прошлое Университет — академический редут, оставшийся в охваченной хаосом приватизации Москве. Имея в семье мужа–инвалида, которому так и не смогла помочь передовая медицина, тестя–пенсионера и сына–подростка, матери пришлось выбирать между зыбким существованием на грозившие каждый год кончиться стипендии и надежной государственной ставкой геолога в Управлении Древностей с разными полевыми и прочими добавками. Данила попытался было найти привычную туристскую среду, но все серьезные компании были по крайней мере лет на десять постарше, связаны боевым братством или элитностью происхождения отцов–основателей какого–нибудь киббуца и не хотели принимать мальчишку, который с легкостью преподал бы им университетский курс геологии, если бы только мог изъясняться на понятном им языке. Данилу не волновали небрежно размеченные на устаревших туристских картах маршруты, и ему поневоле пришлось стать тем самым нарушителем спокойствия, туристом–одиночкой, сумасшедшим с точки зрения как собственного отца, так и природоохранных властей, с рюкзаком и молотком исследовавшим Сирийско — Африканский разлом по всей незначительной Израильской длине. Он заполонил свою небольшую комнату камнями и образцами, и постоянно ставил в тупик своими вопросами два предыдущих поколения московских геологов.

«Радуйся, что нет изнуряющей жары и палящего солнца», всякий раз напоминал себе Данила, задолго до рассвета начиная ежедневную многокилометровую пробежку по берегу Кинерета, оканчивающуюся трехсотметровым подъемом обратно в Карком.

Окончив школу, Дан не мыслил военной службы нигде, кроме как в элитных десантных войсках, на что единственному сыну необходимо письменное разрешение родителей. Мать наотрез и по понятным причинам отказалась, но Дан не отступился и добился своего через отца и деда. В полку никто не удивился, когда после курса молодого бойца Веред, известная всем по прозвищу «ниндзя», обратила на него внимание — всем казался совершенно естественным этот союз «двух тигров». По ошибке родившаяся девчонкой, Веред не могла допустить, чтобы кто–то ее опережал. Достойных себя партнеров она в своем окружении не находила, пока не появился Дан, который до поры до времени вообще не подозревал, что на свете существует такая ниндзя-Веред. Впервые их свел вместе ежегодный армейский марш–бросок километров на семьдесят в полной выкладке, который неизменно из предосторожности сопровождает карета скорой помощи. На очередном коротком привале Дан, как истый джентельмен, под нервный смех сотоварищей предложил Веред занять вакантное место на носилках, которые их группа, постоянно сменяясь, должна была доставить к финальному пункту следования. Веред только презрительно фыркнула, сплюнула ему под ноги и первой схватилась за ручку носилок. Дан, конечно, принял вызов и тоже подставил свое плечо. Поначалу Веред отказывалась от предлагаемых ей Даном кусочков горького шоколада, но постепенно усталость взяла свое, да и чего не сделаешь, чтобы завоевать в этом неофициальном армейском чемпионате ту славу, которая всегда бежит впереди и говорит гораздо больше официальных наград

Он попытался заставить себя заснуть, но пролетающий над горами самолет сильно трясло, так что даже задремать не удавалось. В Анкоридже в предрассветных сумерках Дана и его спутника прямо от трапа «боинга» доставили в небольшой ангар, где уже ждал маленький шестиместный самолетик на Мак Карти.

Три года назад он провел несколько чудесных месяцев с австралийцами в горах Непала. Они настолько сдружились в полной свободе коммунального сожительства, что Дан стал всерьез подумывать перебраться в Австралию. На следующий год он рванул вместе со всеми в Антарктику, где постепенно компания перегрызлась, в основном из ревности, а к доктору-Дану зимовщицы бегали выпрашивать таблетки, жаловаться и искать утешения. Еще год он провел с миссией ООН в Африке, отогреваясь от Антарктического холода, и вот уже около полугода он участвует в этом странном отборе в разрекламированную американцами и ставшую легендарной еще до своего начала космическую экспедицию.

Самолетик набирал высоту; Дан не мог оторваться от ослепительной в лучах восходящего солнца картины гор Веллингтона и причудливого кружева фьордов.

— Матануска, — громко сказал через проход его провожатый, указывая на расстилавшийся под ними ледник, — вон тот пик — это Санфорд, шестнадцать тысяч футов, а эта здоровая туша — гора Врангеля, самый большой активный вулкан в мире.

— А есть здесь что–нибудь не самое большое в мире? — насмешливо спросил Дан.

— Нет, конечно, даже капуста в долине Матануски — самая большая в мире, кочаны вырастают до шестидесяти фунтов.

— А вы из этих мест?

— Ага, — засмеялся стриженый, — я из Читины, взгляните сюда в мое окно — вон там, в долине — Читина, мои предки из племени Ахтна.

— Кто это Ахтна?

— Индейцы, жили здесь еще до прихода белого человека. Подлетаем, однако, видите этот длинный язык — ледник Кенникот, а прямо под ним Мак Карти.