Он огляделся. Тембот и Лю предусмотрительно юркнули за чьи-то спины.
— Говори, — пригласил Давлета Астемир. — Если хочешь, залезай сюда, на тачанку.
Застоявшиеся лошади то и дело дергали тачанку-трибуну, над которой Эльдар держал красный, колыхавшийся и опадавший большими складками флаг — такой чистый и яркий на яркой и чистой синеве неба.
— Про что он будет говорить? — закричал Масхуд. — Не про то ли, как он выставит для обозрения свою широкую задницу?
Прокатился смех, но Астемир повторил, что это митинг, такой самый, о каком рассказывали солдаты, и говорить тут может каждый, кто хочет внести свою долю разумения.
— Да, я хочу внести свою долю разумения, — заносчиво подтвердил Давлет. — Вот что я хочу сказать. Новая власть дает землю. С этого дня, похоже, у всех есть право на все. Живи, как хочешь. Говори, что хочешь. Бери, что сумеешь. Медведь в лесу ходит, весь лес его, а человек стеснен: этот лес Шарданова, а тот — Атажукина, а тот — Клишбиева… Зачем так?.. И вот аллах надоумил большевиков, и вот, пожалуйста, все могут лезть на одно и то же дерево в одном и том же лесу или саду — были бы груши…
— Землю забирают, а свободу дают, — выкрикнул Муса.
— А что же, по-твоему, мы только под ногтями можем иметь чернозем? — зашумели в толпе.
— Довольно ему болтать! — послышались голоса. — Пусть другой говорит! Пусть Астемир скажет!
Покачнувшись в тачанке оттого, что ее опять дернули лошади, Астемир поправил шапку и громко заговорил:
— Карахалки! Нам не такая дана свобода, какую представляет себе Давлет и какую он может получить у медведей в лесу… Это он сказал верно!
— Что верно, то верно. — По толпе опять прокатился смех: «Ай да Астемир! Всегда что-нибудь скажет».
И Астемир, выждав, как опытный оратор, — и откуда у него взялось это умение? — заключил:
— Беспорядка не надо! Корень в том, что до сих пор люди имели как бы разную цену. Вот стоит Масхуд по прозвищу Требуха Желудка. Почему этот человек носит такое прозвище? Почему у него в желудке требуха, а не добрая баранина, хотя он каждый день бьет скот и режет баранов? А сколько еще у нас людей, которые и требуху не каждый день видели? Разве нет таких людей?
— Есть такие люди, — отвечал Эльдар.
— А Давлет, да простит меня аллах, вон какое брюхо наел! Наел-таки, хотя и мешают ему иногда спокойно пообедать мои озорники…
— Ха-ха-ха! — отозвались люди на эту шутку.
— А что, если Давлет рассердится на даду? — спросил Лю Тембота, хотя большие черные его глазенки при последних словах отца засверкали особенно весело.
— Нет, ничего не будет! — успокоил Тембот брата. — Смотри хорошенько, сколько у дады патронов в газырях.
— Может выстрелить?
Кто может выстрелить, зачем и куда, обсудить мальчишкам не пришлось, потому что и в самом деле вдруг послышались выстрелы.
Со стороны усадьбы Шардановых во весь опор, пригнувшись к шеям лошадей, неслись несколько незнакомых всадников. Они на скаку стреляли. Дальше, за яркой, залитой солнечным светом степью, там, где едва розовели черепичные крыши усадьбы Шардановых, подымались к небу клубы густого дыма. В общем блеске сияющего дня они были похожи на облака, надвигающиеся из-за горизонта. Вероятно, поэтому до сих пор никто не обращал на них внимания, а теперь в толпе закричали:
— Пожар! Горит усадьба Шардановых! И не ошиблись.
Трое незнакомцев, подскакав ближе, круто осадили коней.
— Люди Жираслана! — опять тревожно пронеслось по толпе.
— Чувячники, — взывали всадники, в которых все узнали постоянных соучастников похождений конокрада, — спешите на усадьбу. Разбирайте коней и скот! Революция!
— Вот это подарок! — возбужденно воскликнул кто-то.
Другой, благоразумный, усомнился:
— Кто одаряет? Жираслан!
— Не важно, кто. Сам аллах одаряет. Бегите, покуда добро не пожрал огонь. Да не за бывайте захватить недоуздки — подзадоривали конокрады жителей аула.
— Валлаги, — обратился Астемир к Степану Ильичу. — Валлаги! Кто не теряет времени — так это Жираслан. Лучшие кони Шарданова уже в его недоуздках.
— И нам нельзя терять времени, — отвечал Степан Ильич. — Нужно остановить их… Давай, Астемир, команду!..
— По коням! — зычно скомандовал Астемир.
Дерзкий и хитрый замысел князя-конокрада, возможно, не удался бы, если бы в толпе не нашлись горячие головы, а то и просто любители легкой наживы, и не удивительно, что первым среди них был все тот же Давлет. Перекрывая своим пронзительным, высоким голосом шум, Давлет призывал:
— Люди! Я, Давлет, зову вас в гости к Шардановым… А если я зову, значит, меня самого давно звали туда… За мной!
Всадники Астемира, выполняя приказание, старались остановить толпу.
С тачанки звучал голос Астемира:
— Остановитесь! Земля и имущество Шардановых будут розданы по революционному закону. Никаких грабежей и бесчинств! Разве вы хотите, чтоб опять у одного было девять шуб, а у девяти — ни одной? Вспомните сказание…
— Не слушайте объездчика Астемира, — шумел Давлет. — Довольно мы наслушались его россказней! За мною, вперед! Я всегда пил воду из одной чашки с бедняками.
— Ты хочешь сам выпить и вернуть чашку пустой! — кричал Астемир.
— Гоните коней из конюшни Шардановых, тащите брошенное добро! — подливали масла в огонь жираслановские посланцы.
