Увидев Нико, Хлоя была настолько потрясена, что набрала полный рот воды и едва не захлебнулась. Прокашлявшись, девушка задумалась, что перед ней: или это игра света и тени, или она видит привидение?
– Надеюсь, тебя тут нет на самом деле? – сдавленным голосом произнесла она, с трудом подплывая к краю бассейна.
Но фигура на бортике никуда не исчезала и разговаривала в точности, как Нико.
– Сiao,[3] Хлоя, – произнес он бархатным голосом с нотками свойственной всем итальянцам сексуальности и подвинулся ближе к ней. Стройный, длинноногий, казалось, он нисколько не изменился за то время, пока они не виделись. – Я напугал тебя?
– Да! – прошипела она и хлопнула его по руке, когда Нико наклонился, чтобы помочь ей выйти из воды. – Не смей до меня дотрагиваться!
Он расплылся в привычной чертовски очаровательной усмешке, и что-то в сердце Хлои дрогнуло от этого воспоминания. Она не чувствовала ничего подобного уже больше четырех лет, и это ужаснуло ее. Взобравшись на бортик бассейна, девушка отбросила с лица мокрые волосы, накинула на плечи полотенце и встала подбоченясь.
– Я не знаю, что ты здесь делаешь, Нико, – заявила она, вложив в свой голос столько самообладания и достоинства, сколько могла, с трудом сдерживая закипающее внутри нее раздражение, – но ты нежеланный гость. Так что, если не хочешь провести ночь за решеткой, я советую тебе немедленно покинуть владения моей матери.
– Я… – начал было Нико.
– Потому что, – продолжила Хлоя, пресекая его попытку вставить хоть слово, – если ты не уберешься, я вызову полицию.
Нико старался выглядеть обиженным, но смешинки в глазах выдавали его.
– Ты правда хочешь поступить так со мной, саrа?[4]
– Да. У тебя секунда на размышление, – с каменным выражением лица ответила Хлоя. – И не называй меня саrа.
– Как же мне теперь тебя называть? Синьора Моретти?
– Я отказалась от этой фамилии в день нашего развода.
– Ты могла отказаться от фамилии, но это не меняет того факта, что мы когда-то были мужем и женой. Как же ты теперь будешь себя называть, моя дорогая?
– Миссис Бейрон Прескотт, хотя тебя это не касается.
С тем же успехом Хлоя могла бы и промолчать. Не отреагировав на колкость, Нико продолжил свой допрос:
– И ты действительно любишь этого субъекта?
– А ты как думаешь? Иначе с чего бы я стала выходить за него замуж?
Нико засунул большие пальцы рук за петли брючного пояса и подошел ближе.
– Что думаю я, на данный момент неважно, моя милая Хлоя. Важно только то, что думаешь ты.
Нико стоял так близко, что она чувствовала едва различимый соблазнительный аромат его одеколона. От этого хорошо знакомого запаха в голове у Хлои все вконец перепуталось.
Внешне ее бывший муж мало изменился с тех пор, когда она видела его в последний раз. Он был все так же вопиюще красив. По стилю одежды в Нико безошибочно можно было узнать европейца. Он одевался с таким невообразимым изяществом, что даже обыкновенные синие джинсы и белая рубашка поло сидели на нем не менее элегантно, чем костюм от Армани.
В густых черных волосах Нико не было и проблеска седины. Его губы, его улыбка все так же манили Хлою. А что до его темных красивых глаз… Она не могла смотреть в них, ведь у ее сына были точно такие же.
– Почему тебя волнует, что я думаю или чувствую? – холодно спросила она. – У нас больше нет ничего общего.
– У нас был ребенок. Этого достаточно, чтобы между нами навсегда сохранилась связь. Ничто и никто никогда не разрушит ее. Ты можешь выбрать себе хоть десяток новых мужей, саrа mia,[5] но им никак не удастся уничтожить память о любви и жизни, которые когда-то нас объединяли.
Хлоя сжала губы и отвернулась, горе безжалостно терзало ее. Лучано был с ней так недолго, но она никогда его не забудет. Хлоя вспоминала о нем каждый день. Память о сыне – это все, что осталось у нее в жизни.
– Ты все еще тоскуешь по нему, Нико?
– Постоянно. – Он откликнулся сразу, зная, что она говорит об их ребенке. – Не проходит и дня, чтобы я не думал о нем и не желал, чтобы все сложилось иначе. Останься он жив, сейчас ему бы уже исполнилось четыре года. И ты бы сейчас не собиралась выходить замуж за другого мужчину, потому что все еще была бы моей женой.
– Но он не выжил! – вскричала Хлоя. Отчаяние, которое она с таким трудом сдерживала, прорвалось в этих словах, словно река вышла из берегов. – И это твоя вина, что я потеряла моего малыша!
Голова Нико дернулась, как будто ему дали пощечину, но Хлоя успела заметить на его лице гримасу боли до того, как он отвернулся. Через пару секунд Нико снова посмотрел на нее, и в его глазах подозрительно блеснуло что-то похожее на слезы.
– Он был и моим сыном, Хлоя.
Помертвев, она прикрыла рот ладонью и прошептала:
– Прости меня, Нико! Я не должна была так говорить. Просто моя боль никак не проходит. От одного твоего вида она возвращается снова, как будто все произошло только вчера. – Хлоя внезапно задрожала и плотнее завернулась в полотенце. – Нет, серьезно, что ты здесь делаешь?
