Вернуться живым - [32]

– Догадался еще ночью.

– А нам прилетело бумерангом, – хихикнул прапорщик.

– Подорожник сидит у дороги, в хорошем укреплении, у него теплый кунг и полсотни бойцов, и «духовской» «зеленки» рядом с ним нет. Ему хорошо. Лучше, чем нам.

– Это точно. А как тебе в одиночку командуется? Скучно? Страшно?

– Могло быть и лучше. А ты разве не один?

– Со мной техник, нас двое. Дежурим по очереди – у нас два поста.

– А ротному получше, чем нам. В компании с двумя Серегами ему гораздо веселей…

– Лейтенант! Как Новый год будем встречать? Бутылка есть?

– Сизый! Ты же знаешь, я на войне не пью и тебе не разрешаю. И Федаровичу не советую!

– Эх, молодые начальники, души старого прапорщика не понимаете. А чего понимать его душу? Душа старого пьяницы! Вся его беспутная жизнь запечатлелась на лице в виде глубоких борозд, и они, словно шрамы, испещрили лоб. Впалые щеки, редкая бороденка, нездоровый землистый цвет лица. Хроник-язвенник. Они с техником Тимофеем Федаровичем словно близнецы: похожи и лицами, и повадками, и привычками. Выпитая водка годами углубляла морщины Сизого и увеличивала их число на помятом лице, добивала желудок и печень. Но Голубев знай себе пил и пил и жаловался на последствия желтухи и тифа.

– Ну, ладно, я пошел обратно, грусти в одиночку, – вздохнул прапорщик, махнул рукой и скрылся в тумане.

С его уходом я опять задумался и загрустил. Послезавтра ночью Новый год. Надо хоть как-то отметить его. А чем?

– Эй! Владимиров! Дубино! Компот мы сварить способны?

– Способны. А зачем? – спросил одессит Владимиров.

– Новый год же! Выпьем компот в двенадцать ночи…

– Лучше б водки или самогонки, – вздохнул почти гражданский человек Владимиров, одним словом, дембель. – На худой конец – бражки…

– Тебя, наркоша, гражданка быстро сломает и перемелит с твоими взглядами на жизнь. В Новый год нормальные люди пьют шампанское! При его отсутствии мы с вами пьем компот…

Бойцы нашли алычу, засохший виноград, перезрелую айву на деревьях, а сахар собрали из пайков. Замечательный получится компот! Сельский бульбаш Дубино с грустью посмотрел на бак компота и тяжело вздохнул.

– Може брагу лучше сделать? Это мы мигом…

– Дома в деревне будешь брагу и самогон гнать, а здесь – компот. На войне трезвость – норма жизни солдата!

Сержант вновь вздохнул и побрел к костру.

Среди ночи меня разбудил ехидный голос ротного:

– Опять спишь?

– Нет, брожу по кишлаку!

– Шутишь, ну-ну… Шути. Через полчаса снимаемся. Сначала выхожу я со взводом, затем Голубев, а потом после нас уходишь ты. Понял?

– Понял. Чего ж не понять… Куда идем? Домой?

– Начальство скажет, когда выйдем из «зеленки».

Ночную тишину растревожил шум техники. Эх, как бы нам засаду «духи» в потемках не организовали на выходе из кишлака. Хорошо только то, что сейчас три часа ночи, и прознать про наше поспешное отступление аборигены не успеют и вряд ли примут свои гнусные меры.

– Замкомвзвода! Буди солдат, только тихо! – принялся я тормошить сержанта.

– А, шо! Товарыш лейтенант, «духи»? На нас напали? – сонно запричитал Дубино.

– Все в порядке. Открой глаза. Да просыпайся же скорее!

Сержант Дубино понемногу приходил в себя, начинал соображать.

– Нэ напали? Тады шо?

– Тады-тады… туды-сюды. Уходим через полчаса. Буди солдат, но без криков. Собирать манатки тихо-тихо. Сесть по машинам и ждать. Один дозорный остается на крыше. Как техника пойдет мимо нас, тогда и мы заведем машины, а наблюдатель пусть быстро спускается и к моей машине бежит.

– Поняв, поняв. Усе поняв…

– Ну, раз усэ поняв, то командуй, бульба!..

Взвод зашевелился. Хорошо, что уходим, а то «духи» наверняка Новый год испортили бы обстрелами. Бойцы радовались. Домой! В казарме или в общаге праздновать гораздо приятнее и веселее. Знать бы тогда, что нас ждет на самом деле.

Растревожив гулом ночной сон кишлака, мимо нас помчались БМП. Вот ротный, вот Недорозий, вот гранатометчики. Мы рванулись следом. Наконец крайняя застава. В этот раз пронесло – проскочили без засады. Не останавливаясь на посту, сразу уходим к большой дороге и дальше поворачиваем в открытое поле. В центре поля развернут командный пункт полка. Едва мы вышли из кишлака – артиллерия сразу принялась обрабатывать оставленную нами «зеленку», прикрывая арьергард отходящего батальона.

Офицеры собрались вокруг ротного. Поздоровались, переглянулись и дружно засмеялись. «Ссыльный» Недорозий выглядел очень ошарашенным, взъерошенным и напуганным. Тяжело быть взводным на войне после тридцати пяти, ведь его ровесники полками и батальонами командуют.

– Ну как, Серега? Понравилось на боевых? – спросил Острогин. – Как тебе война?

– Да, в общем-то, ничего, но могло быть и лучше. Главное – почище. Да и местный народ встречает неласково, нет цветов, оркестра, теплоты и дружелюбия…

– Ну, ничего, скоро вернешься в Читу, там тебе будет и дружелюбие, и взаимопонимание, – ухмыльнулся Сбитнев, а затем обратился к нам и подмигнул ехидно. – Надеялись поехать в полк, домой, пить шампанское? Готовы?

– Неужели уже в Кабул? – спросил недоверчиво Недорозий.

– Домой пойдем, но только чуть позже. Ты, Серега, настоящей прелести войны еще не ощутил! Словно турист поездил на БМП да чуток в грязи повалялся. Теперь твой турпоход переходит в новую фазу, оценишь новые острые ощущения. Идем в горы в район Ниджараба. Это рядом, совсем рядом. Горы невысокие, пустяшные. Чуть выше тысячи метров. Прикрываем с высоты ущелье, а в кишлаках будут работать десантники.