Вернуться живым - [30]

Серега громко рассмеялся:

– Вот будет потеха, все начнем сачковать, а ротный будет нас под автоматом на боевые гнать.

– Его самого придется гнать, тот же Цехмиструк скажет: «Товарищ, ты же коммунист!» – улыбнулся я.

– Разговорчики! Выход завтра! Живо собирайте манатки! – рявкнул Сбитнев.

Володя Сбитнев был воспитанником третьей роты, а особым умением она не отличалась, и меня мучил вопрос: каково с ним будет воевать?

***

Колонна медленно втягивалась в Баграмскую «зеленку», где кишлак ютится к кишлаку, дом к дому, дувалы рядами и все утопает в густой растительности. В голове колонны шел танк с минным тралом, и под ним время от времени взрывались мины. Сразу за танком двигалась бронемашина, на которой сидел Острогин и молотил из пушки и пулемета по дувалам. Следом за взводом Острогина полз я со вторым взводом. Рота уже полностью вошла в кишлак, когда под БМПшкой Сереги Острогина взметнулся взрыв. Ба-бах!!!

Комья грязи полетели во все стороны. Мощный взрыв!

– Пиндец Острогину! – невольно вырвалось у меня. – Серега! Острога!

Я дико заорал и, соскочив с башни, помчался к подорванной БМП, совсем забыв про противопехотные мины. Поврежденная машина стояла, завалившись правым боком в арык, с разорванной гусеницей, оторванным катком и полностью залепленная грязью. Вокруг валялись шмотки бойцов, копошились солдаты с ног до головы в грязи, матерились, кашляли, отплевывались.

– Острога! Сергей! Где взводный?!

– Я здесь, я здесь! – ответил Острогин, выползая из арыка, выплевывая песок и громко отфыркиваясь, словно кот.

– Жив, сволочь?! – обрадовался я.

– Жив и даже не ранен, – ответил Серж и громко чихнул. – Башка только вот немного гудит.

Сергей стоял с головы до ног в грязи, оборванный, но живой. И улыбался.

– Серега! Молодец! – я обнял его и от радости едва не заплакал. – А я испугался, что тебе крышка! Неужели, думаю, тебе, подлецу, конец пришел?! Как же мы без тебя?

– Рано хоронишь! Мы еще поживем!

– Поживем, Серега, поживем, повоюем! Я так рад, что ты цел. А солдаты все в порядке? Целы?

– Сейчас проверим!

Серега стал окликать бойцов. Повезло, все были целы и невредимы, только наводчика немного оглушило.

– Чудеса! – только и смог я вымолвить.

К нам подбежал ротный и санинструктор Томилин.

Ротный оценил обстановку и лишь короткой фразой спросил:

– Живы?

– Все живы! – глупо улыбаясь, доложил Острогин. – Целы, и никто не ранен. Под десантом взорвалась мина. Гусеница разворочена – теперь с ней мороки на пару часов – машину надо эвакуировать.

– В-у-у бам!!! – раздался оглушительный взрыв чуть в стороне.

В следующую секунду мы лежали физиономиями в грязь, и мое тело съеживалось, сжималось, втягивалось в жижу, тяжелую и липкую. Эта грязь пахла смертью, но она давала и спасение – возникло нестерпимое желание превратиться в змею и уползти за ближайший дувал. Осколки разорвавшейся минометной мины просвистели и врезались в деревья и посекли ветки, покоцали дувалы, застучали по броне. И опять не зацепило никого – счастье и удача по-прежнему на нашей стороне! Одновременно с взрывом мины справа по колонне ударили несколько автоматов. «Духи»! Откуда стреляли, было не видно, лупили издалека, а работу миномета тем более трудно отследить.

В арыке, вблизи от подорванной машины, лежали разведчики и стреляли во все стороны, а мы по мере сил и возможностей поддерживали их огнем автоматических пушек. Разрывы мин больше не повторялись, и огонь из автоматов постепенно прекратился, потому что пехота неплохо проутюжила «зеленку», прежде чем двигаться дальше сквозь нее…

Вот в прогале между деревьями появилась застава второго батальона. На посту стояли, ощетинившись пушками и пулеметам, танк в окопе, МТЛБ с минометом «Василек», БМП, пулеметы. Вокруг высоких толстых глиняных стен, за которыми находился усиленный мотострелковый взвод, бегали наши бойцы и афганцы в камуфляже.

У ворот испуганно жались друг к другу шестеро перепуганных афганцев. Это были не афганские армейцы и не «царандой», но почему-то все вооруженные.

Навстречу нашей колонне вышел лейтенант – начальник заставы.

– Привет, ребята!

– Привет, начальник! Что у тебя за черти пригреты? – спросил я, кивая в направлении аборигенов.

– А-а-а, эти… да «духи»… мирные. Прибежали, чтоб вы их случайно не замочили, перепутав вон с теми, что по вам стреляли.

Грязные, непонятно во что одетые, в сандалиях и галошах на босу ногу, они приветливо махали нам, пожимали руки бойцам и излучали дружелюбие.

– А где наш Серега Ветишин, которого ваш батальон украл? – спросил ротный. – Подать мне Сережку! Мы прибыли за ним. Велено вернуть летеху в родные пенаты. Хватит, побалдел на курорте, пора и честь знать – возвращаться в рейдовый батальон.

– Он на следующей заставе. Туда вам еще около километра топать по кишлаку. Держитесь вдоль канала. Заждались мы вас, орлы. К Сереге, без вашей поддержки, нашему батальону вообще не пройти – посты почти месяц как обложили со всех сторон, каждый день обстрелы и засады. Раненых вертушками вывозим под прикрытием «крокодилов». А по дорогам ни пройти, ни проехать – вся надежда на вас – рейдовых. Потом, когда вы уйдете, возобновится блокада. Живем сутками под прицелом снайперов.