Вернуться в сказку - [133]

Девочка задыхается. Но не делает ничего. Отчего же она ничего не делает? В соседней комнате кричит Юта. Кричит, Розе кажется, что она бьёт по чему-то металлическому. Похожему на сейф, какие стоят практически в каждой комнате этого подземелья. Один удар, второй, третий, десятый. Вряд ли какому-то сейфу хоть что-нибудь будет.

Роза чувствует, что хочет просто заснуть. Во сне умереть намного легче, не так ли? Тогда не будет боли. Не будет страдания. Не будет ничего. Будет только лишь сон. И Розе совершенно безразлично, будет ли он хорошим или плохим. Хотя, наверное, хотелось бы, чтобы хорошим…

Юта кричит, пытается вырваться из этого ада, пытается бороться. А Роза просто боится. В этом их основное отличие. И именно поэтому Роза сейчас не делает ничего. Их всё равно никто не услышит. Тогда зачем стараться? Всё равно гибель неизбежна. Роза чувствует, что задыхается. Дышать здесь уже почти невозможно. Воздуха катастрофически не хватает. Постоянно обдаёт жаром. Пока Роза ещё не обожглась, но чувствует, что, может быть, такое будет уже совсем скоро. Если, конечно, девочка не задохнётся раньше.

Зрение будто бы отключается. Роза не знает, отчего ей так кажется. В комнате и до этого было темно, но теперь что-то подсказывает девочке, что она больше не может видеть. Юта кричит громко. Она надрывается, она, Роза слышит это, пока ещё слышит, иногда вскрикивает как будто бы от ожога, отскакивает, пытается делать что-то. Роза не понимает смысла. Бороться с огнём бесполезно. Какой-то щелчок. Ещё один. Потом ещё. Потом слышится хлопок от закрытия такой же металлической тяжёлой двери, которая захлопнулась и за ней, за Розой.

— Ох, Юта! — шумный вздох какого-то мужчины. — Ты жива…

Голос незнаком Розе. Хотя ей кажется, что это мог бы сказать Хоффман. Но это не его голос. Не его холодный голос с каким-то стальным оттенком. Не его. Этот человек действительно перепуган за чью-то судьбу. За судьбу Юты. Розе вдруг кажется, что этот человек мог бы помочь и ей. Она пытается закричать, но голос не слушается её. Она не может произнести ни слова. Лишь беззвучно шевелит губами, не в силах что-либо сказать. Силы покидают её. В ушах появляется какой-то шум, которого не было раньше, дышать становится уже и вовсе невозможно. Слёз нет. Нет ничего. Лишь пустота.

I. Глава сорок первая. Забыть всё

С французом по-французски,

С индусом по-индусски,

С солдатом по-солдатски —

Поберегите слух!

С попом благоговейно,

С монашками келейно,

С барашками — пастух!

О Боже, как похожи

Лакеи и вельможи,

Поэт, бандит —

Кто смелый, тот и съел!

И лучше никого нет,

Но я людьми не понят,

И, стало быть,

Плевать на них хотел!

Ангельским ли голосом,

Злобно ли хрипя,

Люди главным образом

Слушают себя!

Откликайся эхом

На любую блажь —

Станешь человеком,

Сразу будешь наш!

Дела в подлунном мире

Идут в знакомом стиле:

Нам не из чего,

Братцы, выбирать!

Нам предлагают: или

Нижайше расстилаться,

Иль высочайше попирать!

О, дивное уменье,

Без всякого смущения

С любым шурум-балясы разводить!

Подставьте только ухо,

И, коль оно не глухо,

То я уж знаю,

Что в него налить!

Наклонись над глобусом,

Убедись, дитя:

Каждый главным образом

Любит сам себя!

Может, это плохо,

Не твоя беда:

Такова эпоха,

Такова среда![23]

Моей подруге Ксюше, у которой сегодня день рождения.

Марии едва удалось вытащить Джона из того проклятого монастыря. Парень был тяжёлым. Принцесса никак не могла подумать, что это будет так. Джон был худеньким и невысоким. Но тащить его от этого было не легче. Мария еле волочила по земле ноги, пытаясь продвигаться вперёд с максимальной скоростью. Джон почти ничего не соображал. Принцесса тоже мало что могла сейчас понять. Она просто шла и тащила за собой друга, который едва ли мог сделать сейчас что-то… То существо сильно ранило его. И Джону крупно повезло, что он остался жив. Нэлгу не повезло вовсе… И главное, Мария теперь вряд ли сможет найти хотя бы то место, где он похоронен.

Вокруг нет никого. И это пугает больше всего. Особенно после рассказов Джона про невидимых монахинь. Марии постоянно кажется, что кто-то идёт за ними, что кто-то следит… Каждый шаг отдаётся болью в подвёрнутой лодыжке. Джон уже почти не может идти, приходится практически нести его, но идти следует ещё быстрее.

Когда девушка почти сталкивается с каким-то парнем, тоже задумавшимся о чём-то, они еле удерживаются на ногах. Главное для Марии сейчас — не допустить того, чтобы каким-то образом навредило бы Джону. Тот и без этого был не в самой лучшей форме сейчас. Девушка почти шипит на незнакомого парня. Тот скалится ей в ответ. Не ухмыляется, не улыбается, а именно скалится. Марии было несколько неприятно это, но этот хотя бы не улыбался, как настоятельница монастыря, из которого она бежала.

— Ты кто такая вообще?! — грубо спросил незнакомец.

Мария была готова ударить его чем-то за эту самоуверенность и наглость. Желательно чем-то тяжёлым. Очень тяжёлым. Чтобы прекратил так грубо разговаривать с девушками. Или… Она сама виновата в том, что он сейчас так сказал? Да нет… Вроде бы она ещё не успела дать ему в глаз или куда-то ещё, чтобы у него имелись причины ей грубить. Вот так просто…