Вернуться домой - [6]

  - Задавайте пожалуйста, - почти оскорбленно ответила клиентка.

  - В последнее время кто-нибудь интересовался Лаурой особенно? Ну например, ее куда-нибудь приглашали, у нее появились новые подруги, друзья, знакомые? Вообще в ее жизни именно в последние два-три месяца что-нибудь изменилось?

  - Да нет, конечно, - не задумываясь, выпалила фрау Шефер, - ничего не изменилось. Друзей и подруг у нее и так практически нет. И кто это будет куда-то ее приглашать? - женщина вдруг замялась.

  - Все же постарайтесь вспомнить, - нажал я, - даже какие-нибудь мелкие эпизоды...

  Фрау Шефер пожала плечами.

  - Две недели назад приходил какой-то тип. Но это не имеет отношения к делу!

  - Возможно, не имеет, - согласился я, - но все же для очистки совести... что за тип, о чем он говорил с вами?

  Фрау Шефер чуть прищурилась, задумалась.

  - А ведь вы, может быть, и правы - как знать, может, наводчик? Посланный мамашей. Уж больно все это странно выглядело. Представьте, заявился мужчина, вполне приличный на вид, ухоженный. Высокий такой.

  - Иностранец?

  - Нет, я уверена, что он немец. Абсолютно уверена. Ни малейшего акцента, и внешность, знаете... мне даже кажется, что он откуда-то прямо из наших мест. Узнаваемые черты. Вот вы даже на него, например, похожи. Только он выше ростом, и волосы светлее, чем у вас. Не знаю, странно все это! Представьте, он заявил, что Лаура выиграла какой-то конкурс. Они в школе проводили систему тестов, и Лаура оказалась победительницей. И теперь он предлагает ей стипендию и обучение в колледже в Америке. Очень известный колледж, и стипендия, и все условия такие, что слюнки текут. Но...

  - Вы считаете, что это неправда? Лаура вообще могла выиграть конкурс?

  - Училась... учится она хорошо, - признала, словно нехотя, Жанин Шефер, - могла. Но дело же не в этом! Вдруг ни с того, ни с сего вот так явился... Он представлял фонд... подождите, как же он называется. У меня был проспект, но я его выкинула. Фонд "Фьючер". Будущее. Собирают одаренных детей со всего мира, обещают им блестящую будущность. Конечно, мы с Хайнцем решительно заявили "нет"...

  - Простите... а почему? - не выдержал я, - раз девочка хорошо учится...

  Фрау Шефер тут же смерила меня уничтожающим взглядом, и я прикусил язык. Так, прокол.

  - У вас нет детей, молодой человек, - заметила она, - вы этого не понимаете. Как можно отправить трудного подростка, который и под нашим-то контролем, и с нашими колоссальными усилиями и поддержкой еле справляется с жизнью - отправить вдруг за тысячи километров, да и вообще связываться с каким-то сомнительным, никому неизвестным зарубежным фондом... Он, вероятно, думал, что мы не в своем уме!

  - Да, простите, вы, конечно же, правы, - поспешил я исправить оплошность.

  - Впрочем, это не имеет никакого отношения к делу!

  - Да, и все же, как вы сказали, этот человек мог быть наводчиком! Поэтому было бы неплохо, если бы вы вспомнили о нем еще что-нибудь. И конечно, очень жаль, что проспекта уже нет... макулатуру уже собирали?

  Мы с фрау Шефер выяснили, что проспект утерян безнадежно, и сказать что-нибудь еще о подозрительном американском немце она не может. Затем мы обсудили еще некоторые технические - и финансовые - детали задания, и я наконец позволил себе завершить рабочий день.

  Я завел мотор крошки-Ниссана, опустил стекла и отключил искусственный климат - грешно в такой чудный весенний вечер вдыхать кондиционированную мерзость. Спина моя взмокла от пота. С чего бы это? Кирпичи не таскал, по крышам не бегал. Хватило общения с железобетонной леди, такие меня обычно утомляют. Не лучшее качество для частного детектива.

  Хорошо, что удалось убедить даму дать мне хоть неделю-другую на расследование здесь, а не прямо завтра отправляться в Сибирь. Мне ведь еще два дела надо закруглить, прежде чем отправляться на поиски приключений.

  Между делом мы осмотрели комнату Лауры, и я смог сразу получить от фрау Шефер медицинские и психологические документы Лауры и даже письменное разрешение на получение информации о девочке от педагогов и прочих замешанных в деле воспитания лиц. Словом, все получилось не так уж плохо, шансы есть.

  Я нажал кнопку плеера, и в машине раздались быстрые разбеги четвертой сонаты Бетховена. Люблю это дело - успокаивает. И надо же как-то собраться с мыслями. Я не Шерлок Холмс, прежде всего потому, что никакого Уотсона у меня нет. Не Беату же считать Уотсоном.

    

1945 год. Шамбала, Анку Виллара

  Он плохо помнил первые дни. Свет, струящийся меж деревянных балок купола. Золотисто-свежая древесина. Женщина с глазами цвета грецкого ореха, женщина, которую звали Инти. Она чаще всего сидела рядом с ним, и просыпаясь, он встречал ее взгляд - непонятный, внимательный.

  Ему прооперировали руку, и рука была в гипсе. Он был еще очень слаб. Сначала Инти кормила его бульоном с ложки. Потом ему стали давать кашку. Кушанья были необычные, он никогда такого не пробовал, но это его не удивляло.

  Был еще старик, Инка; не дряхлый, вполне еще в силах, высокий и крепкий мужчина, разве что седой. Но ясно было, что он глубокий старик. Откуда? Вернер не знал. Инка говорил с ним на хорошем верхненемецком, говорил много. Ему Вернер в конце концов задал вопрос - кто они такие? Почему вытащили Вернера из тюрьмы? Почему Тибет? Инка рассказывал. Но рассказывал какие-то совершенно левые, казалось ему вещи, не имеющие отношения к делу. Слушать его было интересно - но все это не давало ответов на жизненно важные вопросы.