Вернуться, чтобы уйти - [62]

Чельцов достал платок, промокнул изрядно вспотевший лоб:

— Ничего не понимаю, бред какой-то!

— Проститутки, в свою очередь, описывают вечеринки как «животные» и «агрессивные», — невозмутимо продолжал Жогин. — «Это была бойня», — призналась одна из участниц оргии. Как вы думаете, что это значит?

— Откуда я знаю! — вдруг с неожиданной ненавистью произнес Чельцов. — Кто вы? — хрипло продолжил он.

— Во всяком случае, не французская полиция, — засмеялся Жогин. — Да это и неважно. Важно, чего я хочу.

— И чего же?

— Чтобы вы признались в убийстве Даши Трубич.

— Вы с ума сошли!

— Не думаю… Не думаю, что вы убили ее сами. Назовите тех, кому вы поручили это сделать. Не спешите с ответом. Я дам вам немного времени — подумайте. Только без глупостей. Я вернусь через полчаса.

Проходя мимо девушки в приемной, Жогин наклонился к ней и сказал:

— Я дал ему для изучения очень важные бумаги. Хорошо бы, чтобы ему никто не мешал.

Девчонка заговорщицки кивнула.

— Послушайте, я же никого не заставлял, не принуждал! Они сами, понимаете, сами хотели. Им все нравилось! У нас же все клиенты были солидные, вежливые, богатые…

Лицо Чельцова совсем расплылось и превратилось в какую-то жижу. Он постоянно промокал лоб и щеки платком, но это не помогало.

— Вот вы спрашиваете, они, что не знали, что эскорт-услуги зачастую оборачиваются банальной проституцией?

Знали. Но мы всегда объясняли, что интим — это личное дело и бывает только по обоюдному согласию. Понимаете, многим это нравилось. Некоторые даже бросали институт и уходили в профессиональные элитные эскорт-агентства.

Чельцов поерзал на стуле, словно обнаружив, что сидит в луже.

— Сначала у нас все было тихо, по-домашнему. И началось все совершенно случайно! Совершенно! Одному нашему гостю очень понравилась студентка-переводчица, которую я к нему приставил. Он рассказал об этом своим коллегам, те перед приездом стали просить молодых переводчиц… Ну и пошло-поехало. Я с девушками на сей счет даже не разговаривал. Была Даша Трубич, через которую я передавал заказы и деньги.

Для убедительности Чельцов даже руки к груди приложил.

— А что с Дашей Трубич произошло, я понятия не имею. Она просто пропала! Понимаете, просто пропала. И я не знаю, что ней произошло. Зачем мне было ее трогать, ведь она помогала мне работать с девочками, за это я ей платил отдельно. Мы замечательно работали вместе…

Вечером позвонила Апраксина, попросила срочно подъехать.

Они сидели на скамейке в сквере недалеко от института — Апраксина и студент Олег Мороз, тихий, вечно погруженный в себя, застенчивый до болезненности парнишка, безнадежно влюбленный во вздорную и взбалмошную Катю Перепелкину.

Апраксина, заметив Жогина, встала и шагнула навстречу:

— Валентин Константинович, Олег хочет сообщить вам что-то важное. Вам одному… Так что я пойду.

Не сказав больше ничего, она торопливо пошла по дорожке, опустив голову, а Жогин, ничего не понимая, смотрел ей вслед. Ничего себе, встреча после долгой разлуки!

Мороз сидел молча, уставившись куда-то в пространство. Жогин сел рядом, нетерпеливо спросил:

— Ну, что за проблемы?

— Это я, — прошептал Мороз.

— Что ты? — резковато, думая о том, что еще можно догнать Апраксину, поторопил его Жогин.

И тут Мороз каким-то мертвым голосом произнес:

— Это я убил Дашу Трубич… Но я не хотел! Я хотел только поговорить с ней. Сказать, чтобы она отстала от Кати!

— От Перепелкиной?

— Да. Потому что это она предложила Кате заняться этим… эскортом. Катя не хотела, боялась, но она ее убедила, уговорила. И Катя тоже стала ездить на эти встречи, презентации. Я говорил ей, чтобы она перестала, но она уже не могла. Ее втянули, понимаете, втянули, а потом стали шантажировать…

Мороз смотрел на Жогина умоляющими глазами, словно тот мог что-то исправить в его уже безнадежно погубленной жизни. Ему было так нужно, чтобы Жогин поверил, что Перепелкину втянули, заставили…

— Я решил Катю спасти. Понимаете, спасти! Подошел к Трубич и сказал, что надо поговорить. Мы шли по улице, было уже темно, шел дождь, никого рядом… Мы шли мимо забора, за которым ломали дом. Я сказал, что если она не оставит Катю в покое, то я пойду в милицию. А она засмеялась и сказала, что тогда все узнают, что Катя проститутка… И тогда я ее ударил… По лицу, не очень сильно… Но она отшатнулась, поскользнулась и упала… И ударилась головой о бетонную плиту. О самый угол… Я испугался, затащил ее за забор, а потом вдруг увидел открытый люк… Я спихнул ее туда, вниз и закрыл крышку… Я как будто не понимал, что делаю и зачем.

— Катя знает? — спросил Жогин.

Мороз отчаянно помотал головой.

— Нет, я ничего ей не говорил.

— А что же молчал?

— Сначала я не мог в это поверить. Мне казалось, что это было не со мной или этого вообще не было… А потом я понял, что не могу с этим жить.

Жогин вздохнул и спокойно сказал:

— Ладно, Олег, поехали.

— Куда?

— Оформлять явку с повинной. Это тебе поможет.

В машине уже Мороз вдруг, ни к кому не обращаясь, сказал:

— Катя больше этим уже не занималась.

Господи, это сейчас было для него важнее всего. Наверное, здесь ему мерещилось оправдание и прощение. Наверняка, все прошедшее с того страшного момента время он только и убеждал себя, что он просто спасал несчастную Катю, что она, его Катя, только несчастная жертва. Прозвучало это как отпущение грехов. Отпущение самому себе. Но человек не может отпустить грехи самому себе. Просто ему всегда нужно какое-то оправдание. А проще всего оправдаться перед самим собой. Но это не значит, что с таким оправданием согласятся другие. Например, отец Даши.