Вернусь, когда ручьи побегут - [58]

Идея возникла в голове внезапно; Сима широко открыла глаза, выпрямилась, взглянула на часы. Бодро встала, припоминая, где находится ближайшая междугородная станция.

План казался простым и логичным: позвонить Валдису и все рассказать. Из дома он ушел (от жены ушел, от Вики!), живет где-то в другом месте, значит, звонить надо на телестудию. Ласковый, прелестный Валдис! Мужчина, которого она знает с семнадцати лет, который стал ей так близок за эти годы, ее первая любовь, отец ее ребенка!.. В этом месте Симочка честно споткнулась, но все же перемахнула препятствие и, не оглядываясь, помчалась дальше к финишу. Щеки ее пылали. Итак, она расскажет ему все, он приедет в Питер, она встретит его на вокзале, они будут сидеть в маленьком кафе на Невском, пить кофе, и он скажет: «Сима, я свободен. Ты хочешь быть со мной?» Сладостное видение сменилось другим, еще более сладостным: лето, сияющее теплое море, она с Валдисом идет по желтому пляжу, надежно защищенная его силой и красотой, он обнимает ее за плечи, а она стряхивает мелкие песчинки с его гладкой загорелой щеки…

На междугородке соединили с Москвой почти сразу. На телестудии было время обеденного перерыва. В комнату, где работал Валдис, зашла, покачивая бедрами, редактор музыкальных программ, ткнулась лисьей мордочкой в Валдисову гладкую щеку и предложила в кафе не ходить, а перекусить прямо здесь, благо никого нет. Валдис пошел в буфет за бутербродами, а Виктория занялась приготовлением кофе. В этот момент раздался телефонный звонок. Вика сняла трубку. Робкий, заметно волнующийся голос попросил Валдиса.

– А кто его спрашивает? – насторожилась женщина.

– Одна знакомая… – замялась Сима. – Из Ленинграда, – зачем-то добавила она, словно это придавало большей убедительности звонку.

– Он вышел, – вкрадчиво сообщили на том конце. – Простите, как вас зовут?

– Сима, – совсем растерялась Симочка. – А с кем я разговариваю? – в свою очередь поинтересовалась она.

– С его женой.

– Вика? – воскликнула Сима, вслушиваясь в модуляции незнакомого голоса.

– Виктория, – поправили ее.

Потом трубку взял подоспевший Валдис и, нисколько не смущаясь, объяснил: да, это Вика, его новая жена, такое вот забавное совпадение, они вместе работают на телестудии… А как сама Симочка? Как Надя? Как славный город Питер? Рад был тебя слышать, всем привет… Голос спокойный, как всегда, приветливый.

Симочка почувствовала себя законченной идиоткой. Пристрастие к индийскому кино в очередной раз сыграло с ней злую шутку: райской красоты картина совместного с Валдисом будущего была начисто изуродована грубой рукой, нацарапавшей поперек сюжета нехорошее язвительное слово. При других обстоятельствах задетая Симочка попереживала бы некоторое время, поплакала, прежде чем убедить себя, что Валдис, собственно, ни в чем не виноват: он никогда не говорил ей мужских слов любви, ничего не обещал и не обязан нести ответственность за то, что Сима пережила с ним первый в жизни оргазм. Да и наплевать, что он опять женился, важно, чтобы это не означало конец их многолетних отношений. Ничего, она подождет, потерпит, и крошечный островок их вечнозеленого счастья зацветет с новой силой. Но обстоятельства изменились, тема «Не умирает первая любовь» потеряла актуальность. Сейчас ей, беременной, неприкаянной, беспризорной, надо было себя собственноручно куда-то пристраивать, к кому-то притулиться. Воспаленный мозг коротко просигналил команду «отбой»: Валдис как вариант спасения отпадал. Все, забыли об этом. Идем дальше.

А куда дальше-то?

Боже, какая чудовищная нелепость! Столько лет было отдано борьбе с бесплодием, и вот теперь эта двусмысленная неуместная беременность, отяготившая ее и без того отчаянное положение. Этот ребенок с неустановленным отцовством изначально обвит пуповиной беды и страха… А может, все-таки аборт? Сима содрогнулась. Нет! Невозможно! Да и потом, Левка все равно узнает, шепнул в ухо бабий голосок, шила в мешке не утаишь, и тогда это точно будет означать конец семейной жизни. Сима попыталась успокоиться и собрать воедино рой клочковатых мыслей. Значит, так, не было никакого Валдиса, не было той ночи… Ничего не знаю, не помню… Провал в памяти, частичная амнезия… Ребенок – Левин. И баста!

Завтра день рождения Танечки, они приглашены к Камиловым, очень кстати, там они выпьют, расслабятся, едва ли Левка будет демонстрировать на публике, что они в разладе, а Симочка уж не растеряется, пустит в ход свои чары, а когда вернутся домой, приложит все усилия, чтобы обольстить мужа, природа свое возьмет, он месяц в воздержании, не устоит, а Симочка обцелует его с головы до пяток и, после того как все случится, с полным правом обрадует новостью…

Все произошло по задуманному сценарию. Некоторую порцию яда внесла Камилова, которая всех в этот вечер взвинтила, и Сима, будучи и без того в состоянии высокого нервного напряжения, проговорилась подругам про беременность и даже расплакалась, но и Симочкины слезы сыграли на руку: Левка обеспокоился и проявил невольную чуткость.

…Обнимая ночью его сильное тело, вдыхая чуть сладковатый запах волос, вылизывая горячий пот из ключичной ямки, она вдруг поняла, как истосковалась по Левушке, как исстрадалась без него, и сердце затопила нежность: вот он, муж ее богоданный, и нет никого роднее и дороже. На рассвете обессилевший Лева заснул, а Симочка, лежа у него на плече, почувствовала, как блаженный покой и умиротворенность наконец снисходят в ее душу. Утром, при свете дня, она ему все скажет… Все будет хорошо.