Верность - [72]

Появление Юриса Гулбиса его неприятно удивило. Однако он не показал вида и, состроив приветливое лицо, пошел им навстречу.

— Добрый день, добрый день, товарищ председатель! — протянул он Юрису руку.

— Я из райкома партии, — начал Гулбис без обиняков, — приехал я к вам вот по какому делу: вы будто бы можете доказать, что свинарка Терезе Гоба потихоньку продает колхозных свиней, а деньги делит пополам с председателем колхоза. Так это?

Брикснис заморгал глазами, не соображая, что ответить. А секретарь райкома стоял перед ним и не сводил с него взгляда. Наконец Брикснис, запинаясь, пробормотал:

— Как?.. Что?.. Я ничего такого… Ничего не знаю… я ничего не говорил.

Из дома вышел мальчуган и выпучил глаза на приехавших.

— Это ваш сын? — спросил Гулбис.

— Да… мой…

— Послушай, Улдис, — обратился к нему Гулбис, — как ты смеешь говорить в школе, будто мать Марите Гобы воровка и что она лижет коммунистам ноги?

У Бриксниса по спине пробежали холодные мурашки. Но он бросился выручать сына:

— Это неправда, товарищ секретарь… это наглая ложь! Мой Улдис никогда такое не позволит себе… Ну, скажи, Улдис, что ты так не говорил!

— От кого ты такие разговоры слышал? — тихо, но строго спросил Гулбис мальчишку.

— Ни от кого он не слышал… — опять вмешался Брикснис. — Нельзя ведь все, что люди болтают, всерьез принимать.

Улдис исподлобья смотрел на Гулбиса. Затем взглянул на отца, и в глазах мальчугана легко можно было прочитать вопрос: «Что сказать?» Брикснис ткнул сына в плечо:

— Скажи, Улдис, что ты этого не говорил!

— Я этого не говорил, — раскрыл наконец рот Улдис, но в голосе его сквозили такая наглость и насмешка, что и Юрису и Гулбису стало не по себе.

— Хватит, — сказал Гулбис, — я очень не люблю, когда детей учат лгать, даже таких больших, как ваш. Так вот, гражданин, если не перестанете интриговать против Гобы или еще кого-нибудь, то будете иметь дело со мной. И даю вам честное слово — не обрадуетесь. Я не позволю клеветать на порядочных людей, зарубите себе это на носу!

Он резко повернулся и пошел прочь. Брикснис так и остался стоять, разинув рот. Юрис молча последовал за секретарем. Гулбис с раздражением сказал:

— С негодяями иначе нельзя. Надо давать сдачи. Мы слишком много позволяем им… слишком много! И обычно негодяи активны, а порядочные люди крайне пассивны, вот в чем беда! Они не пишут анонимных писем и жалоб, они молчат. Хотя бы та же Гоба — боится защитить себя, сидит в комнате и плачет.

Была уже глубокая ночь, когда секретарь садился в машину.

Крупные капли дождя били в стекла, бледные снопы света пробивались сквозь темную, как смола, ночь, когда машина, раскидывая во все стороны грязь, осторожно ехала через Большой бор.

Гулбис, нахмурившись, смотрел в ночь и думал о предстоящем заседании бюро.

Седьмая глава

В библиотеке состоялась первая читательская беседа о книгах.

Инга не признавала обычных читательских конференций.

Она пыталась найти новые пути. Ей очень хотелось, чтобы разговор о книге получился свежим и интересным, и она старалась добиться от читателей, чтобы они в самом деле говорили то, что думают. Такой разговор был бы и пропагандой книги.

Поэтому первую встречу она и назвала «Беседой о книге».

Все уже поделились своими впечатлениями от прочитанных книг, не высказывались только Даце и Валия. Валия читала роман «Война и мир», но на свой манер: внимательно прочитала только те места, где говорилось о любви, остальное просто пропустила.

— Валия, скажи, пожалуйста, что тебе понравилось в этой книге? — спросила Инга.

— Мне все понравилось, — коротко ответила Валия.

— Но что больше всего? И почему?

— Ну, все понравилось… — подыскивала Валия слова. — И роман князя и Наташи… только не понравилось, что он умирает. И то, что Наташа с этим другим… но тот, правда, большой мямля. Жена такая бесстыжая, а он точно дурачок… Это каждому ведь сразу понятно…

— А понравилось тебе описание битв и отступления французов? — перебила ее Инга, желая помочь ей.

— Понравилось… — машинально ответила Валия. Эти страницы она только перелистала.

— А сцены пожара Москвы?

— Что? — удивленно переспросила Валия.

Инга повторила.

— Как, разве Москва горела? — удивилась Валия. — Этого я не знаю… Наверное, пропустила.

Атис так громко фыркнул, что все повернулись к нему.

Инга покраснела. А Валия, почувствовав, что сказала какую-то глупость, попыталась вывернуться.

— Ах, да… вспоминаю, — залепетала она. — Ужасный пожар. С большим трудом потушили.

Атис крикнул через всю комнату:

— Но отчего же он возник, пожар-то, Валия? Рассказала бы нам поподробней. Я этой книги не читал.

Валию задел тон бригадира. Она надула губы и пожала плечами.

— Как отчего? Отчего бывают пожары? Бросит кто-нибудь горящий окурок… или головня из плиты вывалится… всякое бывает.

— Валия, ты гений! — с убийственной серьезностью громко провозгласил Атис.

Парни рассмеялись. А Даце удивленно смотрела на Валию.

— Валия, ты читала поверхностно. Пожар в Москве возник не от головни и не от окурка. Москву подожгли русские, чтобы врагу негде было укрыться.

— Ну да, ну да, теперь я вспоминаю, конечно… — Валия энергично закивала головой, но щеки у нее запылали. «Очень мне надо было соваться сюда, — сердилась она на себя. — Чего я ищу среди этих умников? Очень мне это надо!»