Вернись и возьми - [45]

— Мохаммед, ты же говорил, что вы хотите продать нам товар. Но это — ваши собственные украшения. Мы вовсе не думали вас раздевать!

— Это все, что у нас при себе есть. Эти вещи — очень хорошего качества. Пожалуйста, посмотрите. Нам бы очень хотелось, чтобы вы что-нибудь купили.

— Хорошо. Только давайте по-быстрому. Хочется хотя бы пару часов поспать перед дорогой.

— Тогда выбирайте. Но учтите, что по туарегскому обычаю надо назвать три цены. Первая — наша, вторая — ваша, третья — сходная.

Мы выбрали несколько колец и козьих ножек, рассчитывая заплатить за них приготовленные сто долларов. Посоветовавшись, туареги объявили первую цену — ту, на которую ни один покупатель не должен соглашаться. Семнадцать тысяч КФА[132], то есть примерно тридцать два доллара. Поторговавшись для приличия, мы сбили цену до пятнадцати тысяч. Негоцианты смотрели на нас с сожалением: таких неумелых покупателей они еще не встречали. Теперь наша задача — найти способ тактично всучить им оставшиеся семьдесят долларов. Мохаммед поднес указательный палец к губам, давая понять, что собирается взять слово.

— Мы назвали три цены. По обычаю третья цена — последняя. Но мы не удовлетворены. Сегодня вы лечили мою жену, потом пили с нами чай. Мы не удовлетворены этой сделкой и хотим назвать четвертую цену. Десять тысяч КФА.

— Спасибо, Мохаммед, но мы не согласны на такую цену. Вы оказали нам царский прием, мы провели в пустыне ночь, о какой и не мечтали. Нам хочется отблагодарить вас. За ваши украшения мы заплатим пятьдесят тысяч КФА. Пожалуйста, примите эти деньги. Нам будет очень приятно.

Мохаммед перевел мою речь, и караванщики снова зашушукались. Шушукались минут пять. Наконец, фокусник, изображавший дракона, поднялся и, приложив правую руку к груди, обратился к нам на тамашек. Вместо перевода Мохаммед сгреб все оставшиеся украшения и пододвинул их к нам. Спасибо, братья.

Через два года туарегские повстанцы, объединившиеся с алжирским руководством «Аль-Каиды», захватят власть в северных районах Мали; международные СМИ переполнятся репортажами о ежедневных перестрелках на улицах Тимбукту, на телеэкране будут мелькать знакомые виды… Невозможно поверить, что все это — там, где мы были всего-то два года назад. «Отель-бутик», в котором мы останавливались, превратился в штаб-квартиру террористической организации, а командир воинской части, гордо демонстрировавший Алле и Юле свой АК-47 («Не хотите ли, девушки, подержать?»), наверняка пустил любимую игрушку в дело. Что если и Мохаммед с компанией оказались в рядах головорезов, промышляющих похищением иностранных туристов? Неужели те же самые люди?

В ту ночь в Сахаре выпало несколько капель дождя, впервые за много месяцев. Спать в палатке было душно, и мы улеглись прямо на песке — под путеводным небом. В пять утра на горизонте вырисовались два силуэта, совершавшие утренний намаз. А к половине шестого моджахеды уже сидели в полном составе на почтительном расстоянии от нашего лежбища, терпеливо дожидаясь пробуждения. На индиговых платках, разостланных у их ног, лежал новый товар.

10. Бандиагара

Летом 1990 года закончилось мое советское детство, а годом позже — и сам Советский Союз. Рухнула Берлинская стена, поднялся железный занавес, началась другая эпоха. И ровно в то же время на другом конце света, на гористом плато Бандиагара, к северо-западу от Верхней Вольты и южнее излучины Нигера, жители наскальной деревни Ндалу покинули свои прежние жилища, которые росли прямо из горной породы наподобие сталагмитов, и спустились в долину. Таким образом, в истории племени, никогда не слыхавшего ни о каких США и СССР, тоже наступил новый период. Правда, для них этот год не был 1991-м. Трудно определить, каким он был по счету. Не потому, что «на проклятом острове нет календаря», а потому, что догонское летоисчисление настолько сильно отличается от нашего, что формула перевода тут невозможна в принципе. Анизотропия пространства-времени — неоспоримый факт при условии, что имеется некая единая система координат, с помощью которой эту анизотропию можно показать. В случае с догонами речь идет не о математическом времени, а о сомнительной бергсоновской «длительности», с помощью которой, конечно же, ничего показать нельзя. Тем не менее лавирующий между западным временем и догонской длительностью Адама уверял, что переселение произошло именно в 1991 году.

До этого переломного момента догоны Ндалу, как и предшествовавшее им племя пигмеев телем, селились в прямоугольных постройках, расположенных террасами в несколько ярусов на уступах Бандиагары. Издали догонская деревня, выбитая в скале, похожа на многоэтажное здание. Вступая в новую фазу жизни (т. е. пройдя очередной обряд возрастной инициации), человек переселялся с одного этажа на другой — по восходящей; время текло не столько вперед, сколько вверх. Наконец, дожив до почтенной старости, он оказывался так высоко над землей, что уже едва различал очертания деревьев, растущих в долине. Верхний этаж принадлежал старцу-огону, верховному жрецу племени. Выше огона было только кладбище: захоронения совершались с помощью приводных канатов и медных шкивов, поднимавших тело усопшего в недосягаемые выси, где птичьи базары испокон веков делят жилплощадь с духами предков.