Вернись и возьми - [44]

Шрифт
Интервал

…Вузрада, вузрада!.. За барханом показался низкий шатер из козьих шкур, поддерживаемый шестью опорными кольями и обнесенный плетнем из колючих веток. Не успели мы спешиться, как из-за шатра выбежала орава чумазых детей, разом устремляясь в атаку. Очевидно, мы застали их в разгаре игры «в войнушку», и нас с Олегом мгновенно записали в добровольцы. Вражеские силы зашли с обоих флангов. Рослый мальчик лет десяти обхватил меня за талию, готовясь выполнить бросок через плечо; другой, лет семи, ловко запрыгнул на закорки. Трое воинственных шкетов повисли на Олеге. Еще несколько бойцов, оказавшихся нашими союзниками (интересно, между какими «немцами» и «нашими» шло сражение?), ринулись на выручку, но тут из жилища вышел старшой, и театр военных действий пришлось свернуть.

Это был настоящий моджахед: пышные усы, темно-голубая сахарская накидка; инкрустированный меч за поясом, стягивающим шаровары пижамного покроя; на руках — серебряные кольца и каменные браслеты-обереги. Вид экзотичен, взгляд грозен. Добро пожаловать. Располагайтесь. Поужинаем, отдохнете с дороги, а потом приступим к делу. Вы извините, плохо говорю по-французски, но я ведь правильно понял, что один из вас — врачеватель?

По-французски он изъяснялся лучше большинства малийцев. В разговоре на бытовые темы его французская речь казалась почти безупречной, если не считать странного избытка архаизмов: вместо «доктора» — «врачеватель», вместо «больного» — «расслабленный». «Расслабленных» в туарегском лагере было много. За ужином Мохаммед — так звали нашего моджахеда — объяснил, что во время постоя в Тимбукту весь клан наносит визит знакомому лекарю, но случается это не чаще чем раз в год, а в остальное время лечатся только чаем. Многие болезни можно стерпеть. Например, стригущий лишай, которым поголовно страдают местные дети, или сыпь, на которую уже давно жалуется мать Мохаммеда. Ко всему этому можно привыкнуть. Но два месяца назад на лагерь обрушился новый недуг. Людей лихорадит и рвет в течение нескольких дней, потом как будто отпускает, но еще через три-четыре дня все начинается по новой. От притираний, прописанных знахарем из Тимбукту, становится только хуже. Особенно тяжело переносит болезнь жена Мохаммеда. Субтильная девушка, почти ребенок, она лежит на песке, завернувшись в три одеяла, и не дает осмотреть себя, стесняясь чужого мужчины. На вопросы, связанные с естественными отправлениями, отвечать отказывается. Говорит: болит голова, ломит тело. Больше всего похоже на возвратный тиф. К счастью, в моей походной аптечке — неиссякаемый запас антибиотиков. Я делаю шаг в сторону палатки, где оставил сумку с медикаментами, и вдруг чувствую, как что-то или кто-то впивается в мою штанину. «Не двигайся! — командует Мохаммед. И, заботливо отцепляя чертополох от штанины, добавляет: — Колючки — это уже по моей части».

Когда с медосмотром было покончено, Мохаммед отвел меня в сторону, сказав, что хочет обсудить нечто важное.

— Я не хочу навязываться, — начал он извиняющимся тоном, — но если наши гости не против, то после того, как мы выпьем чаю, я и мои товарищи хотели бы показать вам кое-что из наших поделок… Понимаешь, у нас не принято попрошайничать, мы продаем товар. Соль и поделки — это все, на что мы живем. Прости, что…

— Тебе совершенно не за что извиняться, Мохаммед. Мы с удовольствием посмотрим ваши поделки, — успокоил я моджахеда. Накануне поездки мы с Аллой, Олегом и Юлей условились пожертвовать каравану сумму в сто долларов. Адама подсчитал, что этих денег должно хватить им чуть ли не на полгода.

Отправив детей и женщин спать, туареги раздули угли, заварили чай. Олег достал бутылку виски. Усевшись на мягком песке, мы стали пить — кому что велит обычай — и повели беседу — кто на каком умеет. Мои друзья говорили по-русски, Адама и Бала — на бамбара, мы с Мохаммедом — на ломаном французском, остальные участники дискуссии — на тамашек. Ни с чем не сравнимая тишина пустыни повелевает человеку говорить вполголоса. Покой и воля, как нигде на Земле.

Деэн, дэсык, карат, акоз, самос, адыс, аса, ата, тыза, мара. Обучив гостей счету до десяти, хозяева перешли к звездной грамоте. «Аманар, Аззаг, Вили», — говорили они, указывая на небесные тела. Уголь для чая, репей для верблюда, звезда для ориентира. И табак. Туарегский мужчина не признает вдоха без табачного дыма. А уж в «курительных» фокусах им и вовсе нет равных. Когда в межъязыковой беседе возникала пауза, жители пустыни принимались демонстрировать нам свое цирковое искусство: жевание зажженной сигареты, выпускание дыма в форме верблюда, глотание огня. Один, самый завзятый фокусник, наполнял легкие газом из зажигалки и, поднося пламя ко рту, превращался в огнедышащего дракона.

Все это должно было быть преамбулой к обещанной торговле. Но вот уже скоро рассвет, а о поделках никто и не заикнулся. В четвертом часу утра, устав ждать сигнала, мы решили поинтересоваться сами. Туареги как будто не ожидали такого поворота событий. Выслушав переведенный Мохаммедом вопрос, они насупились, напряженно засовещались, после чего стали снимать с себя кольца и браслеты-обереги, раскладывая их перед нами.


Еще от автора Александр Михайлович Стесин
Нью-йоркский обход

Александр Стесин – поэт, прозаик, путешественник и врач-онколог, автор книг «Вернись и возьми», «Ужин для огня» и «Путем чая». Его новая книга – рассказ о работе в госпиталях, разбросанных по всему Нью-Йорку. Город, где сосуществует множество культур, и медицинский опыт, порой экстремальный, – все это поводы подумать о том, насколько разных людей приводит сюда судьба и насколько условной эта разность делается перед лицом беды и стремлением помогать друг другу. Лучше осмыслить свой опыт изучения мира и лечения людей писателю позволяет взгляд с расстояния – вот почему книга, начавшаяся в Нью-Йорке, заканчивается в Нью-Дели.


О прощальном блеске трав и рек

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Бронкс

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Путеводитель по индейскому лесу

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


По Африке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ужин для огня

В своей новой книге Александр Стесин возвращается в Африку – на этот раз в Египет и Эфиопию. Во время непредсказуемой поездки с другом-индусом он постоянно обнаруживает внезапное родство и предельную дальность культур, и паролями здесь то и дело служат имена писателей, знаменитых и малоизвестных. От Пушкина до Гумилева, от Бэалю Гырмы до Данячоу Уорку. Именно рассказы Уорку вдохновили Стесина на необычное путешествие – «путешествие с переводом», и в этой книге вместе с травелогом читатель найдет переведенные рассказы одного из лучших африканских писателей XX века.


Рекомендуем почитать
«Мы жили обычной жизнью?» Семья в Берлине в 30–40-е г.г. ХХ века

Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.


Последовательный диссидент. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой»

Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.


О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии

О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Сидеть и смотреть

«Сидеть и смотреть» – не роман, не повесть, не сборник рассказов или эссе. Автор определил жанр книги как «серия наблюдений». Текст возник из эксперимента: что получится, если сидеть в людном месте, внимательно наблюдать за тем, что происходит вокруг, и в режиме реального времени описывать наблюдаемое, тыкая стилусом в экран смартфона? Получился достаточно странный текст, про который можно с уверенностью сказать одно: это необычный и даже, пожалуй, новаторский тип письма. Эксперимент продолжался примерно год и охватил 14 городов России, Европы и Израиля.


Хроника города Леонска

Леонск – город на Волге, неподалеку от Астрахани. Он возник в XVIII веке, туда приехали немцы, а потом итальянцы из Венеции, аристократы с большими семействами. Венецианцы привезли с собой особых зверьков, которые стали символом города – и его внутренней свободы. Леончанам удавалось отстаивать свои вольные принципы даже при советской власти. Но в наше время, когда вертикаль власти требует подчинения и проникает повсюду, шансов выстоять у леончан стало куда меньше. Повествование ведется от лица старого немца, который прожил в Леонске последние двадцать лет.


Мозаика малых дел

Жанр путевых заметок – своего рода оптический тест. В описании разных людей одно и то же событие, место, город, страна нередко лишены общих примет. Угол зрения своей неповторимостью подобен отпечаткам пальцев или подвижной диафрагме глаза: позволяет безошибочно идентифицировать личность. «Мозаика малых дел» – дневник, который автор вел с 27 февраля по 23 апреля 2015 года, находясь в Париже, Петербурге, Москве. И увиденное им могло быть увидено только им – будь то памятник Иосифу Бродскому на бульваре Сен-Жермен, цветочный снегопад на Москворецком мосту или отличие московского таджика с метлой от питерского.


Странник. Путевая проза

Сборник путевой прозы мастера нон-фикшн Александра Гениса («Довлатов и окрестности», «Шесть пальцев», «Колобок» и др.) поделил мир, как в старину, на Старый и Новый Свет. Описывая каждую половину, автор использует все жанры, кроме банальных: лирическую исповедь, философскую открытку, культурологическое расследование или смешную сценку. При всем разнообразии тем неизменной остается стратегия: превратить заурядное в экзотическое, впечатление — в переживание. «Путешествие — чувственное наслаждение, которое, в отличие от секса, поддается описанию», — утверждает А.