Верить в себя - [3]

На следующий день Шон умер у нее на руках. Перед смертью он не мучился — лишь в последний раз взглянул на нее и чуть слышно вздохнул. Потом глаза его закрылись, и Шона не стало. Можно было подумать, он уснул — такой мирной и безболезненной была его кончина. Он принял смерть покорно, без борьбы; должно быть, поэтому Кэрол почти не чувствовала горя, когда вспоминала его. К тому, что Шон уйдет, она была внутренне готова, насколько вообще можно подготовиться к подобному событию. Да и сам Шон знал, что конец его близок. Когда его не стало, Кэрол словно окутала звенящая пустота, которую она ощущала до сих пор. Эту-то пустоту она и попыталась заполнить, копаясь в себе и своих чувствах. Книга, которую она наконец начала, должна была помочь ей в этом. Желание ее не иссякло, напротив — стало сильнее, превратившись в потребность, да и Шон всегда верил в ее способности и талант. Единственное, чего боялась Кэрол, это обмануть его ожидания. Шон — пока он был жив — служил для нее неиссякаемым источником вдохновения и уверенности; он дарил ей спокойствие, радость, душевное равновесие, но с его смертью она всего этого лишилась. Вновь обрести почву под ногами оказалось невероятно трудно, должно быть, поэтому она так безнадежно застряла на первых же главах, но работы не бросила.

Кэрол нисколько не жалела, что за последние три года не снялась ни в одном фильме. Всю жизнь она работала, не жалея себя, поэтому еще до того, как заболел Шон, у нее начали появляться мысли об отдыхе, о перерыве. Кроме того, Кэрол казалось, что небольшой отдых поможет ей по-новому оценить и переосмыслить все, что она уже сделала, и, когда она вернется в кино, ее работы приобретут иное, более высокое качество. За свою кинокарьеру Кэрол снялась в нескольких очень интересных лентах, которые были признаны классикой Голливуда; не отказывалась она и от ролей в коммерческих фильмах, и картины с ее участием неизменно становились настоящими хитами проката. Любому другому человеку этого было бы вполне достаточно, чтобы почивать на лаврах до конца жизни, но Кэрол всегда отличалась повышенной требовательностью к себе и к окружающим. Теперь, когда она достигла определенного уровня, ей хотелось привнести в свою актерскую игру что-то новое — нечто, чего в ней раньше не было. Глубина постижения образа — вот как это называлось, и Кэрол отлично понимала: чтобы перейти на новый качественный уровень, ей, помимо таланта, понадобится весь ее жизненный опыт и вся ее житейская мудрость, которые, к сожалению, приходят к большинству людей лишь с возрастом.

Кэрол не считала себя старой. Просто годы, прожитые ею с тех пор, как она узнала о смертельной болезни Шона, окрасили ее жизнь неведомыми ранее переживаниями и тревогой за близкого человека. Они научили ее мудрости и смирению, с которыми она приняла неизбежное. Все это непременно должно было отразиться на ее игре, и Кэрол с нетерпением ждала возможности взяться за новую серьезную роль. Но сначала она должна закончить книгу! Задуманный роман представлялся ей чем-то вроде символа — символа освобождения или, может быть, зрелости. Только написав его, Кэрол смогла бы почувствовать себя окончательно сформировавшейся женщиной, одержавшей победу над обстоятельствами и призраками прошлого. Столько лет она изображала других женщин — настала пора явить миру подлинную себя! Она должна начать новую жизнь, которая не будет зависеть от того, какой ее представляли — или воображали — другие люди. Что ж, отныне она принадлежит только себе и сумеет стать такой, какой ей хотелось быть.

В ее жизни было время — и Кэрол хорошо его помнила, — когда она принадлежала мужчине как какая-то вещь, но оно закончилось еще до того, как она повстречала Шона. Он, к счастью, оказался не таким, как большинство мужей-собственников. Шон и Кэрол были свободные души и, даже сойдясь вместе, относились друг к другу с уважением и не остывающей любовью. Их жизни текли как бы параллельно, не переплетаясь и не пересекаясь, в полном соответствии с законами равновесия и гармонии. А ведь сначала Кэрол боялась, что, как только они поженятся, начнутся проблемы: что Шон захочет «владеть» ею и в конце концов они оба станут в чем-то ограничивать и стеснять один другого. К счастью, этого не произошло. Еще в самом начале их совместной жизни Шон пообещал, что никогда не посягнет на ее независимость и свободу, — и сдержал слово. Теперь Кэрол вспоминала восемь прожитых с ним лет как сказочный сон, как чудо, как нечто уникальное и неповторимое. Ни с кем другим подобное было бы невозможно. Шон был единственным в своем роде.

Должно быть, поэтому Кэрол не могла и представить, что снова кого-то полюбит или еще раз выйдет замуж. Она была убеждена, что ни один мужчина в мире не сможет сравниться с Шоном. Кроме того, она продолжала думать о нем, как о живом; ей не хватало его, но она его не оплакивала. Любовь Шона по-прежнему наполняла ее до краев, согревала душу, поэтому даже без него Кэрол продолжала чувствовать себя счастливой. В их отношениях не было ни боли, ни мук, хотя, как и все супружеские пары, они время от времени спорили и даже ссорились. Но и самые темные тучи уносились прочь, как быстрая летняя гроза, снова проглядывало солнышко, и они принимались смеяться над тем, как вели себя всего несколько минут назад. Ни Шон, ни Кэрол не были злопамятны, и размолвки не оставляли в их душах никакого следа, никак не сказываясь на их отношениях.