а) Примечания, данные в прижизненном издании «Собрания сочинений» Стасова с пометкой «В. С.» («Владимир Стасов»), воспроизводятся с таким же обозначением.
б) Из примечаний, данных в «Собрании сочинений» с пометкой «Ред.» («Редакция») и вообще без всяких указаний, выведены и поставлены под знак «В. С.» те, которые идут от первого лица и явно принадлежат Стасову.
в) Все остальные примечания сочтены принадлежащими редакциям изданий 1894 и 1906 годов и даются без каких-либо оговорок.
г) В том случае, когда в прижизненном издании в подстрочном примечании за подписью «В. С.» расшифровываются имена и фамилии, отмеченные в основном тексте инициалами, эта расшифровка включается в основной текст в прямых скобках. В остальных случаях расшифровка остается в подстрочнике и дается с пометкой «В. С.», т. е. как в издании, принятом за основу, или без всякой пометки, что означает принадлежность ее редакции прижизненного издания.
д) Никаких примечаний от редакции нашего издания (издательства «Искусство») в подстрочнике к тексту Стасова не дается.
В комментариях, в целях унификации ссылок на источники, приняты следующие обозначения:
а) Указания на соответствующий том «Собрания сочинений» Стасова 1894 года даются обозначением — «Собр. соч.», с указанием тома римской цифрой (по типу: «Собр. соч.», т. I).
б) Указание на соответствующий том нашего издания дается арабской цифрой (по типу: «см. т. 1»)
в) Для указаний на источники, наиболее часто упоминаемые, приняты следующие условные обозначения:
И. Н. Крамской. Письма, т. II, Изогиз, 1937 — «I»
И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. I, «Искусство», 1948 — «II»
И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. II, «Искусство», 1949 — «III»
И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. III, «Искусство», 1950 — «IV»
Указание на страницы данных изданий дается арабской цифрой по типу: «I, 14».
«ВЕРИТЬ ЛИ?
Письмо к псевдониму: три звездочки».
Статья впервые опубликована в «С.-Петербургских ведомостях» в 1866 году (16 марта, № 74) за подписью «М. С».
Под псевдонимом «три звездочки» выступал в печати Ц. А. Кюи.
В данном случае главной фигурой, против которой были направлены стрелы стасовской полемики, являлся А. Н. Серов, объектом нападок — только что поставленная на сцене опера Серова «Рогнеда».
В своей статье Стасов, несправедливо критикуя оперу Серова и приписывая музыке «Рогнеды» совершенно несвойственные ей качества, писал:
«Но какая же должна была начаться радость у нашей публики, когда у нее явился собственный Мейербер! Потому что, нет сомнения, у Серова самое мейерберовское направление, самый мейерберовский строй душевный… Посмотрите, чего только нет в новой опере Серова: панихиды, гимны обращения России — для людей благочестивых; охоты и бражничание — для веселых бонвиванов; вечи и народные приговоры — для славянофилов и почвенников; вердиевщина — для „меломанов“; контрапункты и соединенные темы — для школяров и учителей. Всякому свой гостинец, и вот каждый рад, и благодарен, и аплодирует, и тронут».
Наряду с такой критикой, в которой Стасов собирает целый «букет» своих чисто стасовских аргументов против музыки оперы «Рогнеда», в статье «Верить ли?» он снова подымает весь тот круг музыкальных вопросов, по которым у него были расхождения с Серовым.
Особенно резкое расхождение у Стасова с Серовым, вызвавшее большую полемику, было по поводу понимания обоими критиками творчества М. И. Глинки. Серов доказывал огромнейшее общественно-культурное значение оперы «Иван Сусанин», как первой реалистической народной музыкальной драмы. Стасов же, недооценивая прогрессивную роль «Ивана Сусанина» в общем развитии русской культуры, выдвигал на первый план «Руслана», как основополагающее эпическое произведение. В целом, по своему общественному резонансу, эта полемика, временами принимавшая весьма острые формы, все же способствовала еще большему утверждению пиэтета творчества самого Глинки (см., напр., работу Серова «Руслан и русланисты»).
Как мудро заметил П. И. Чайковский в одной из своих опубликованных статей «Возобновление „Руслана и Людмилы“ 1872 года, делая попытку примирить обе резко расходящиеся точки зрения: „Становясь на специфический музыкальный штандпункт, он (Серов) нисколько не отрицает несомненных преимуществ „Руслана“; музыкального материала в последнем больше, и он лучшего качества. Но известно, что крупные произведения искусства ценятся не столько по силе непосредственного творчества, в них проявившегося, сколько по совершенству формы, в которой вылилась эта сила, по равновесию частей, по удачному слиянию с ее внешним выражением“ (П. И. Чайковский. „Музыкальные фельетоны и заметки“. М., 1898).
В наше время работы и Серова и Стасова высоко ценятся, как выдающиеся творения русской критической мысли. В своих глубоких и острых выступлениях на совещании деятелей советской музыки в ЦК ВКП(б) в 1948 году А. А. Жданов упоминает имена Стасова, Серова и неоднократно цитирует их высказывания.
А. Н. Дмитриев
