Верховные боги индоевропейцев - [54]

ведливостью и мягкостью царя; окружающие государства, как

бы под влиянием целебного ветра, дующего из Рима, стали из-

меняться, испытывая живое желание жить по хорошим законам,

в мире, обрабатывая землю, спокойно растя детей и чтя богов.

Праздники, пиры шли по всей Италии. По ней путешествовали

без опаски, пользовались гостеприимством и проявляли дружбу.

Мудрость Нумы, как источник, проливала на всех людей добро-

детель и справедливость, сообщала им безмятежность... за все

царствование Нумы страх ли перед богами, которые, казалось,

ему покровительствовали, или уважение, внушаемое его добро-

детелью, или, может быть, какая-то сверхъестественная удача

охраняли чистую жизнь от всех видов зла...» Это напоминает

царство дхармараджи Юдхиштхиры и стоящего за ним Митру*

поддерживаемого Арьяманом29.

с) Ромул, конечно, религиозен. Он не предвосхищает третье-

го царя, Туллия, для которого боги не будут значить ничего.

Плутарх определенно говорит, что он был φιλοΟύτης «ревност-

ный жертвователь» (Н., 7,2), διαφερόντως θεοσεβής «в высшей

степени благочестивый» (22,1). Однако его благочестие — это

благочестие человека, погруженного в деятельность, и оно за-

ключается, если судить по его поведению, в гордом уповании

на своего покровителя Юпитера.

Вся жизнь Нумы проникнута не только благочестием, но и

религиозностью. Он — образец ритуальной точности, как индий-

ский Ману, царь-предок, «обладавший sraddha, религиозной ве-

рой в божество», sraddha-deva30\ свидетельство тому — случай,

приводимый Плутархом (Н., 15,12): «Говорят, что он в такой

степени полагался на божественное, что однажды, когда ему

объявили о приближении врагов, улыбнулся и ответил: „А я

приношу жертву, έγώ δέ $ύω

4. Натуры

Варуна и Митра в равной степени боги; они различаются в

соответствии с относящимися к ним элементами или механиз-

мами чувственного мира (дальше от человека, ближе к челове-

ку и т. д.), которыми они обладают или с которыми имеют диф-

ференцированные отношения. И Ромул и Нума — люди и ха-

рактеризуются другим: они противопоставлены друг другу как

менее человеческий, даже сверхчеловеческий, и более челове-

ческий.

Ромул, по сути дела, принадлежит в большей части другому

миру. Он сын некоего бога, следуя одному из теологических

вариантов — Квирина, богом он становится сам после смерти,

получая не только погребальный культ, но и обожествление.

Именно уверенность в этом происхождении — основа его веры

и в себя самого, и в царя богов. Внешний облик—красота,

благородство, сила — с самого начала обнаруживает двойствен-

ность его натуры (Плутарх, Ром., 6,3), которая полностью про-

явится в финальном апофеозе (там же, 28,1).

Нума, напротив, самый обыкновенный человек, как все, и,

будучи таковым, не испытывает никакого желания заступать

место полубога. «Ромулу приписывают,— говорит он у Плутар-

ха, когда ему предлагают царство (Н. 5,6),— славу быть

рожденным от бога; постоянно говорят, что он был вскормлен и

спасен в детстве благодаря особому покровительству божеств,

а я — напротив, я принадлежу к роду смертных, я был вскорм-

лен и выращен людьми, которых вы знаете».

Другая оппозиция того же рода. Ромул либо не знал жен-

щин со времени похищения сабинянок и не имел детей, либо,

если это и не так, не дал начало роду, gensy не имел продол-

жения в потомстве в истории созданного им города. Нума

же, женатый два раза, признается предком по крайней мере

четырех gentes, процветавших в разные века римского величия;

даже один плебейский род претендовал на это31.

Наконец, сходным образом противопоставлены и мифо-ри-

туальные связи обоих персонажей. Ромул и его брат — прото-

типы двух групп Луперков, этого лесного братства, стоящего

почти вне закона и людского общества (Cic. Pro Caelio, 26),

которое раз в год, незадолго до конца зимы, захватывает окрест-

ности Палатина, очищает город или по крайней мере квартал

несколькими налетами, обеспечивает женщинам плодонос-

ность32, ударяя их ремнями из козьих шкур, иногда увенчивает

царя33, а потом исчезает на очередные двенадцать месяцев. Лу-

перкалии, по сути дела, призваны ритуально напомнить один

эпизод из детства Ромула.

Нума, напротив, основатель «упорядоченного» жречества,

начиная с наиболее высокого, flamonium, и кончая наиболее

активным, понтификатом, которое состоит на службе у Рима и

руководит в нем религиозной жизнью в течение года, за ис-

ключением, вероятно, дня, когда врываются Луперки. Это про-

тивопоставление напоминает соответствующее индийское: с од-

ной стороны, Гандхарвы — есть основания считать их мифоло-

гизированными наследниками некоего «дикого» братства — яв-

ляются «народом Варуны»34; с другой стороны, brähman, осно-

ва религии, в оппозиции (варуническому) ksaträ отождествля-

ется с Митрой35.

5. Социальные связи

Не будучи специалистом военного искусства, подобным Тул-

лу Гостилию, Ромул — воин по наследству, по склонности и

по политике: удачные сражения, триумфы сопровождают его

всю жизнь. Овидий показывает Марса побуждающим сына спро-

воцировать войну с сабинянами (Фасты, 3, 197—198):

-..patriamque dedi tibi, Romule, mentem:

«tolle preces, dixi, quod petis arma dabunt».

...Я дал родительский нрав тебе, Ромул: